В описаниях светской жизни и новых веяний в области одежды Пруст следовал литературной традиции, заложенной Малларме, который в течение одного года издавал журнал «Последняя мода». В своих статьях Пруст пока в основном просто фиксировал модные нововведения: большие фетровые шляпы с перьями и голубыми шелковыми цветами, черепаховые гребни, корсажи, турнюры, пелерины в стиле Генриха II, жакеты в стиле Людовика XV, воротники в стиле Медичи. Многое из упомянутого будет воспроизведено в романе «В поисках утраченного времени»: так, черепаховый гребень получит Альбертина, возлюбленная главного героя. Серый цвет, также упомянутый в статьях «Мансуэля», станет в «Поисках» воплощением самого изысканного вкуса: Пруст будет противопоставлять дам, которые предпочитают элегантность, бросающуюся в глаза, тем, кто одевается не менее элегантно, но чей вкус гораздо труднее оценить, так хорошо он спрятан за неброским серым цветом. А вот описание внешности актрисы Иветт Гильбер имеет уже совсем прустовский характер. Молодой писатель сообщает: «Одетая в белое платье, которое делает еще более заметными ее длинные черные перчатки, она своим бледным от пудры лицом, на котором слишком красный рот сочится кровью как порез, напоминает очерченные грубыми контурами и полные интенсивной внутренней жизни создания, которые часто встречаются на полотнах Раффаэлли». Образ Иветты Гильбер поражает трагизмом (кровавая рана рта, бледное лицо, интенсивные эмоции) и заставляет вспомнить о судьбе актрисы Берма в романе «В поисках утраченного времени». Описание, данное Прустом, также очень живописно: оно построено на благородном контрасте трех цветов — белого, черного и красного. Кроме того, молодым автором уже найден один из приемов, характерных для описаний зрелого Пруста, — это отсылка к произведениям известных художников.
Более интересны опубликованные в последнем номере «Мансуэля» художественные тексты Пруста, которые вдохновлены поездкой юного автора в Нормандию летом 1891 года. Пруст отправился в Трувиль, в замок Ле-Фремон, принадлежавший семейству Бэньер: его пригласил товарищ по лицею Кондорсе Жак Бэньер, чей дядя-финансист и владел расположенным на вершине высокого холма небольшим шато. Одной из замечательных особенностей роскошной резиденции был огромный, вытянутый в длину салон, все окна которого выходили на море. В романе «В поисках утраченного времени» такой же салон будет описан Прустом на вилле Ла-Распельер, которую снимает семейство Вердюрен.
Трувиль вошел в моду не благодаря туристам из Англии, как Дьеп или Остенде, а благодаря художникам, которые с начала XIX века приезжали сюда для того, чтобы рисовать морские пейзажи. Курбе, Уистлер, Моне, Коро, Боннар, Дега, очарованные пляжами, набережной, портом, белыми скалами, яркой зеленью, регулярно посещали этот нормандский городок. Вслед за художниками в Трувиль потянулась и аристократия, желающая своими глазами увидеть красоты, изображенные на картинах. В окрестностях Трувиля светские люди начали строить элегантные жилища для отдыха летом: особенно красивы были Персидская вилла, замки Курбрюле, де Рош, де Мюрье. Поездки в Трувиль вошли в моду и благодаря техническому прогрессу: как сообщают рекламные афиши 1890-х годов, дорога на поезде от Парижа занимала всего около трех с половиной часов. Пруст приедет в Трувиль и в следующем, 1892 году: вилла Ле-Фремон будет при посредстве Пруста снята семейством Финали. Затем замок, так полюбившийся Марселю, будет куплен Горасом Ландау для своей племянницы.
Один из текстов, посвященных Нормандии, представляет собой пейзажную зарисовку: Пруст описывает сельскую местность и морское побережье вблизи Трувиля. Повествователь наблюдает за ними с расположенной высоко над морем террасы и отмечает, что эта самая богатая сельская местность Франции неиссякаемым изобилием ферм, коров, сливок, яблонь, сидра, густых газонов приглашает сначала только отдохнуть, однако с приходом ночи она приобретает таинственность и «соревнуется в меланхолии с огромной равниной моря». Новелла «Воспоминание» является более сложным текстом, в котором пейзаж играет только вспомогательную роль. Новелла рассказывает о герое, приехавшем на берег моря, чтобы навестить там женщину, которую он когда-то любил. Одетта, живущая в доме на холме над морем, больна и не покидает более своего шезлонга, проводя целые дни в чтении и воспоминаниях. Она одинока: ее мать умерла, отец слишком стар, брат занят собственными любовными переживаниями (его обманула любимая женщина), а сестра слишком молода. Главный герой также покидает Одетту, так и не сумев признаться, что он когда-то боготворил ее. История Одетты будет развита писателем в нескольких новеллах сборника «Утехи и дни», где Пруст более подробно опишет прошлое героев, сместив акцент с описания пейзажа на психологию персонажей.
После закрытия «Мансуэля» (последний номер вышел в сентябре 1891 года) Пруст участвовал в создании нового журнала, тоже просуществовавшего всего один год. В начале 1892 года Пруст встречался со своими старыми друзьями из лицея Кондорсе и обсуждал с ними свежий литературный проект. К авторству в журнале были привлечены в основном давние знакомые Пруста: Жак Бизе, Фернан Грег, Робер Дрейфюс, Луи де Ласаль, Даниэль Галеви, Горас Финали. Позже к ним присоединятся Габриэль Трарье (поэт, публиковавшийся в «Мансуэле»), Робер де Флер, Анри Рабо, Гастон де Кайаве, Леон Блюм, Анри Барбюс. Хотя идея нового издания была одобрена сразу, организаторам никак не удавалось придумать название. После веселого и шумного обсуждения на первом заседании друзья смогли найти лишь одно слово — «хаос», которое могло бы объединить все их идеи. На втором заседании было предложено еще около пятнадцати наименований. В конце концов остановились на «Пире», названии, которое намекало на одноименный диалог Платона и заставляло вспомнить античную традицию обсуждения сложных философских проблем в кругу друзей. Члены редакции должны были платить ежемесячно по десять франков: на эту сумму и осуществлялось издание сначала четырехсот, а затем двухсот экземпляров. Печать стоила недорого благодаря связям Жака Бизе, который был знаком с директором типографии газеты «Тан». Возглавил редакцию журнала, увидевшего свет всего восемь раз, Фернан Грег, самый серьезный и организованный из друзей. Даниэль Галеви, Робер Дрейфюс и Пруст составили редакционный комитет, принимавший решение о возможности публиковать те или иные произведения.
В первом номере журнала в обращении к читателю молодые люди сформулировали кредо своего издания. Хотя они определяли его словом «эклектизм», тем не менее их позиции были довольно определенными. Они выступали против литературной моды на «заумь», которая стала порабощать литературные издания, близкие к символизму. Выход из «заумного» тупика молодые авторы видели по-разному. Во-первых, в обращении к идеям иностранных авторов (в журнале будут опубликованы отрывки из произведений Ницше, Ибсена, Теннисона, Россетти, Шелли, Суинбёрна). Многие из этих переводов были сделаны Даниэлем Галеви. Преодоление пределов французской литературной традиции привлекало и Пруста, который впоследствии будет очень интересоваться, например, русским романом: вначале главным образом творчеством Льва Толстого, а затем Федора Достоевского. Второй способ выхода из литературного застоя молодые авторы видели в возврате к французской литературной традиции, смешению классицизма с романтизмом (эта идея развивалась Робером Дрейфюсом и была также близка Прусту). Третью возможность они видели в опоре на интересные, с их точки зрения, открытия декадентской прозы (что будет реализовано в таких текстах, как «Пессимизм» Фернана Грега или «Размышления о самоубийстве моего друга» Леона Блюма). Впоследствии тема самоубийства друга будет также использоваться Прустом в его новеллах.
