В перерывах между долгими разговорами с Маргарет Джэксон о европейской политике, она занималась изучением русского языка. Ей приходилось вести продолжительные дискуссии с братом о Германии, к которой она с детства чувствовала совершенно необъяснимое отвращение.
Зимой 1891 года великий герцог так разболелся, что все довольно скромные вечера при его дворе были отменены. А балы, устраиваемые некоторыми высокими сановниками Гессена, совсем больше не интересовали Аликс. Она посылала устроителям цветы, направляла свои сожаления, использовала любой предлог, и, прежде всего, плохое здоровье отца, чтобы только не присутствовать на этих званых сборищах, на которых никогда не бывало искреннего веселья.
В газетах, которые ежедневно доставляли во дворец, она читала о всех важных событиях в России. Так из них ей стал известен весь маршрут путешествия цесаревича: Греция, Египет, затем Индия. Его спутники — князья Оболенский и Барятинский — застрелили там по тигру. Но Николай охотиться не умел. Его все чаще покидало хорошее настроение. В пространных письмах к матери, он все время жаловался на ужасный климат, на невыносимую жару. Его еще сопровождал в пути его брат Георгий. Он внезапно заболел, у него началась лихорадка, сильный грудной кашель. По приказу царя пришлось прервать путешествие. Больного посадили в Индии на миноносец и отправили назад, в Россию.
Элла постоянно сообщала Аликс новости о путешественнике либо через свои слишком длинные, насыщенные мельчайшими подробностями письма, либо через постоянно высылаемые сестре в Германию вырезки из газет, что позволяло ей постоянно быть в курсе всех перипетий своего очаровательного принца!
Теперь, уже в одиночестве, без своего брата, цесаревич посещал различные районы Индии, её порты, а также побывал на Цейлоне, а потом в Сингапуре и Батавии (Индонезии), Бангкоке, где король Сиама лично встречал его и устроил в его честь пышные празднества.
Аликс следовала за маршрутом цесаревича, словно чайка за кораблем. Он весной прибыл в Сайгон, а оттуда в Гонконг, летом же приехал в Японию в тот момент, когда зацвели знаменитые японские вишни.
После посещения Нагасаки и Киото он добрался и до Оцу на острове Хоккайдо.
Оцу! Там дал о себе знать странный знак Судьбы в жизни этого молодого человека. Никто не мог заранее предположить, как он поведет себя, после того, как водрузит себе на голову русскую корону.
Однажды утром, Аликс из газет, а не из письма Эллы, узнала, что на цесаревича на одной из улочек Оцу напал какой-то самурай и ранил его ударом сабли по голове. Она чуть с ума не сошла от такой страшной вести! Она не могла поверить, что такое могло произойти, — покушение на царского наследника. Два дня спустя последовало официальное сообщение японских властей, и в нем говорилось, что цесаревич самым чудесным образом остался в живых только благодаря своему хладнокровию. Аликс с облегчением вздохнула. Она получила несколько телеграмм от сестры из Санкт-Петербурга. Оказывается, лезвие сабли убийцы лишь скользнуло по черепу цесаревича, разрезав ему лоб. Рана оказалась неглубокой. Нападавший хотел повторить удар, но сопровождавший цесаревича рослый греческий князь Георгий, вовремя подоспев, отвел занесенную саблю своей палкой. Что же там на самом деле произошло? Часто говорилось о покушении на жизнь цесаревича со стороны религиозного фанатика, разъяренного святотатственным поведением Николая и его спутников. Во время посещения священного храма он якобы совершил непростительные оскорбительно для верующих промахи, что и привело к попытке фанатика расправиться с наследником дома Романовых.
Но существовала и другая версия. Самурай, как говорили, был разгневан особыми знаками внимания, которые оказывал цесаревич его красавице жене, и ревнивый муж решил его убить.
Обезумев от беспокойства, Аликс ходила словно разъяренный зверь по вольеру, не находя себе места. Нужно попросить совета у сестры, — решила она. Нужно ли ей выразить свое сочувствие в письме наследному принцу? Элла тут же прислала ответ: нет, ни в коем случае! Не стоит пока ничего давать знать ему о себе, чтобы он не знал, что ей все известно об этой драме, которая могла бы обернуться настоящей трагедией.
Однажды утром Аликс с содроганием сердца заметила среди почты, поступившей из Санкт-Петербурга небольшой конвертик с национальным гербом России. Она быстро вскрыла его.
«Дорогая Аликс, видите, я жив… Теперь у меня на лбу шрам. Для Японии нет места в моем сердце, и это можно понять, только посмотрев на мое лицо. Будьте здоровы, я ничего не забыл. Николай».
Охваченная нахлынувшими эмоциями, Аликс бросилась на свою кровать и разрыдалась. Она перечитывала эту коротенькую записочку, единственную весточку, которую получила она после теперь такой давнишней встречи.
Ответит ли она ему?
Элла посоветовала ей пока подождать. Не объясняя при этом, почему. Она умоляла ее не раздражать императорскую чету, не забывать о ней. Ни царь, ни царица и слышать не хотели о немецкой принцессе в их семье. Оппозиция приобретала ясные очертания, но Элла выжидала…
Аликс превратилась в сиделку у изголовья кровати отца и теперь со страхом, ежеминутно думала, что она его вот-вот потеряет. Он тихо отошел в мир иной в своем деревянном домике в Вольфсгартене. Его наследником стал Эрнест. Но этот великовозрастный холостяк мало заботился об обязанностях, возлагаемых на него короной, и старался любыми способами избегать такой «скуки».
Все правящие княжеские фамилии Германии прислали Аликс свои соболезнования.
Аликс в черных, траурных одеждах скорбно шествовала за катафалком. Она не могла плакать, видно уже все слезы были выплаканы. Теперь она была сиротой, ставшей хозяйкой дома. Брат переложил на нее все обязанности по организации повседневной жизни во дворце, а также все те, которые были связаны с их положением правящих особ, — приглядывала теперь она и за прислугой. Она предпринимала весьма похвальные усилия, чтобы быть на высоте своего нового положения, аккуратно исполнять все, что ей надлежит, и стараться не думать ни о своих тайных желаниях, да и мечтать поменьше.
Она действовала как автомат, утратив свою прежнюю гибкость стана, — как утверждали официальные лица, остававшиеся в это время при Дармштадтском дворе: Аликс отдавала распоряжения, готовила приемы, передавала текст постановлений брата местной прессе, важным сановникам и дипломатам, проживавшим в великом герцогстве.
Постепенно ей приходилось возвращаться к куртуазной придворной жизни этого крошечного государства, щедро расточать всем улыбки. После официальных ужинов начинались балы, на которых молодые девушки, дочери высоких должностных лиц, военачальников отчаянно вальсировали, полагая, видимо, что тем самым они способствовали славе их крохотной родины. Все более уверенно входя в свою новую роль, которую ее заставляли играть, Аликс до- казывала всем, какая она превосходная принцесса, которая с присущей ей элегантностью заменяла своего брата. Королева Виктория сильно переживала за свою внучку. Она говорила: «Молодость проходит гораздо быстрее, чем твердят придворные. Нужно непременно изменить ситуацию, сложившуюся в Дармштадте. Сколько может мое дорогое Солнышко приносить себя в жертву ради поддержания дома брата?»
