«Он своим огненным взором Сладко мне душу тревожит», —
вдруг продекламировала она. Настала очередь мне розоветь.
– Откуда стишок?
– Сама сочинила, только что, – засмеялась Вейла. – Что-то не так?
– Здорово ты сегодня настроила свой автопереводчик, – пытаясь скрыть смущение, неловко пошутил я. Помедлив, девушка сняла серёжки, положила на стол.
– Как видишь, сегодня я могу обойтись и без, – слова звучали без малейшего акцента.
– Здорово, – совершенно искренне восхитился я.
– Ну а как иначе? Я же не на прогулке теперь, Антон. Здесь у меня работа.
Я промолчал. Да, действительно. Уже не девчонка, стащившая у матери ключ от дверцы в иной мир передо мною. Агент венериан и никак иначе. И не стоит об этом забывать, вот что.
– Но и драматизировать не стоит, – улыбнулась она. – Мы вам не враги, это главное. Не говори ничего, не надо. Пройдёт время, и ты убедишься. А пока давай уже ужинать!
Микроволновая духовка запищала, давая знать, что ужин готов.
– Вот тебе тефтели с макаронами и подливкой, – она брякнула передо мной тарелку. – Тефтели магазинные, правда, но уж какие есть. Нарочно купила сегодня на всякий случай. Садись уже!
Помедлив секунду, я разместился на углу. Она села напротив, облокотившись о кухонный стол.
– А сама?..
– Я бутерброд с сыром и маслом. Не люблю этого вашего мяса. – Она вновь цепляла в уши свои серьги.
– У вас там не едят мясо?
– Ну как тебе сказать… Мяса млекопитающих не едят, да.
– А у вас что, тоже есть млекопитающие?
Она засмеялась, тряхнула ладонями высокие груди.
– А вот это что, по-твоему?
– Ну ты и сравнила…
– Антон, так ведь не бывает, чтобы на планете имелся только один изолированный вид. Млекопитание, к твоему сведению, возникает в ходе эволюции закономерно, как наилучший способ выращивания потомства живородящими. Так что полно у нас млекопитающих, не переживай.
Она поставила передо мной кружку с кофе – как раз мой любимый размер, кстати, не уважаю этих европейских кукольных чашечек. Кинула туда пять кусочков рафинада – именно пять, на мой вкус. Не поленившись, поболтала ложечкой.
– Не думай так интенсивно, голова заболит. Отвечаю на текущий невысказанный вопрос. У тебя нет телепатора, верно, но я буду с тобой откровенна всегда. А если не смогу ответить на какой-то вопрос – такое тоже может случиться, – то так тебе прямо и скажу. Единожды солгавшему веры нет – так, кажется, здесь говорят? Доверие ведь не бывает односторонним. Либо оно взаимно, либо его нет вообще. Мне важно, чтобы ты мне верил.
Я задумчиво изучал её лицо. Нет, что ни говорите, ребята, классно у неё это дело выходит… мне и говорить-то не обязательно. Только подумал, а у дамы уже готов ответ…
Она вновь рассмеялась, блестя жемчужными зубками.
– Из всего роя вопросов в твоей голове сразу отвечу на главный. Нет, я не боюсь тебе всё это рассказывать.
Я только хмыкнул.
– Почему? Всё очень просто, Антон. Ты хранил мою фотографию все эти годы.
Она наклонилась ко мне.
– Ты меня не предашь.
* * *
Ртутная лампа уличного фонаря изливала свой резкий мертвенно-голубоватый свет, проникавший в незашторенное окно, на потолке, на светлом квадрате метались мутные тени древесных ветвей. Мощная батарея водяного отопления, занимавшая всё пространство под подоконником, чуть слышно ворчала, шипела и булькала. Укрывшись простынёй до подбородка, Вейла лежала с открытыми глазами, следя за мечущимися тенями. Как всё-таки трудно тут, на Иннуру… Ещё мама упоминала про циркадный ритм, и в учебке им разъясняли вполне доходчиво… Теория, она и есть теория – отвлечённое бесплотное знание. А вот на собственной шкуре этот самый циркадный ритм испытать пришлось только здесь. У людей он встроен генетически, им легко… А вот ей, иномейской девчонке, трудно. Спать, когда не хочется, но НАДО. И не спать, хотя и хочется – опять потому, что НАДО. Принудительный сон, принудительная еда, принудительная работа… Да, большинство аборигенов занимаются не тем, чем хочется, а тем, чем НАДО. Кому надо? А не важно кому и не важно чем, лишь бы платили крашеными бумажками.
Она чуть улыбнулась. Антон, Антон… Это же надо, столько лет хранить её детское фото. Как она тогда переживала за него… Влюбилась? А хотя бы. Да, была такая детская мимолётная влюблённость. Как он тогда тащил её, закутав в одеяло… В рыцаря-спасителя, да ещё и недурственного собой, девчонке влюбиться, как здесь принято говорить, «раз плюнуть».
А потом время стёрло, ушла влюблённость. Поплакала пару раз поначалу… ну, может, три раза поплакала… И всё.
А у него, выходит, не всё. Имени не помня, искал… светлые небеса…
Как всё-таки изворотлива порой бывает судьба. Даже шеф-наставник этого не учёл, что некогда встреченный ей парнишка-абориген окажется сотрудником того же важного предприятия, куда внедряется иномейский агент… Ну, положим, народу там трудится немало. Но как они сегодня в автобусе столкнулись, нос к носу, уму непостижимо…
И, разумеется, шеф прав – её надо было отправить на Иноме. А вот не отправил… Пожалел, не стал ломать призвание? Или всё-таки просто поберёг кадра ввиду острой нехватки желающих трудиться в здешних условиях? И то и другое.
Вейла потянула простыню выше, укрываясь до носа. Жалела бы она о сломанной судьбе? Ещё утром однозначно да. Столько времени убито на учёбу, и не дали желанной работы… А вот сейчас… а вот сейчас уже однозначно нет. Однозначно. Потому что Антон… Когда-то, в старинные времена, иномейской девушке, грубо убившей чью-то любовь, ставили на грудь клеймо-татуировку – змея, выползающая из сердца. Чтобы с первого взгляда было видно, с кем имеешь дело. Парням, впрочем, тоже ставили… Сейчас нравы не те, клеймо не ставят. Но чего стоит такая девушка?
