За ужином с Суит-Джо Ньюманом и Джоном Уокером из журнала Time мы спросили их, заметили ли они отсутствие смеха. Они ответили, что заметили. И добавили, что через некоторое время эта мрачность заражает и тебя, и ты сам становишься серьезным. Ньюман и Уокер показали нам номер советского юмористического журнала под названием «Крокодил» и перевели некоторые шутки. Это были не смешные, а острые, сатирические шутки. Они не вызывали смеха, в них не было веселости. Суит-Джо сказал, что слышал, будто за пределами Москвы все обстоит иначе, и, когда мы потом поездили по стране, то поняли, что так оно и есть. Смеются в деревнях, на Украине, в степях, в Грузии, но Москва – это очень серьезный город.
Один из корреспондентов рассказал нам о проблемах с автомобилями и шоферами. Ему нужна была машина, и для иностранца лучше, когда его возит по Москве русский шофер, но вот с водителем ему не повезло. Проблема состояла в том, что водил он машину здорово, но когда корреспондент выходил из нее, шофер подвозил любого, кто был готов отдать за короткую поездку сотню рублей. Таким образом, водитель быстро богател, а машина ветшала. При этом корреспондент ничего не мог поделать. Как только он выражал хоть малейшее недовольство, шофер начинал дуться, и тут же с машиной что-то происходило: она по две-три недели не выходила из гаража. Поэтому ради того, чтобы ездить на своей же машине, корреспонденту приходилось поддерживать у шофера хорошее настроение. Он попытался менять водителей, но результат был неизменен.
В некоторых случаях проблема водителей приобретает здесь слегка нелепые черты. Так, у шофера Эда Гилмора есть свой собственный водитель, который привозит его на работу.
В том, что все эти истории – чистая правда, мы убедились в один прекрасный день, когда некий человек предложил нам целый автобус. Нам надо было срочно доехать из аэропорта в Москву, и выбирать не приходилось. Поездка обошлась нам в четыреста рублей, но это было роскошное путешествие: в автобусе, который мог вывезти из аэропорта тридцать человек, мы ехали вдвоем.
Скорее всего, такие водители – весьма богатые и счастливые люди, но без них не обойтись: иностранцам очень трудно получить здесь водительские права. Один корреспондент, сдававший здесь экзамен на права, «срезался» на вопросе: «Чего не должно быть на автомобиле?» Он знал множество предметов, которых не должно быть на автомобиле, и, подумав, выбрал один из них, но не угадал. Правильный ответ звучал так: «Грязи»…
В тот же вечер в посольстве мы посмотрели американскую кинокартину «Rhapsody in Blue». Конечно, мы видели ее раньше, но эта версия оказалась гораздо более забавной, потому что киномеханик перепутал бобины, и картина началась с того, что все умерли. Потом постепенно герои возвращались к жизни, а в конце картины Джордж Гершвин стал маленьким мальчиком. Нам этот вариант понравился много больше прежних.
Капа постоянно фотографирует людей на улице из окна нашего отеля. Он прячется за шторами с фотоаппаратом с длиннофокусным объективом и делает портреты людей, которые идут через дождь или совершают покупки в небольшом магазине на той стороне улицы. Одновременно продолжается поединок с человеком из «ремонтной мастерской»: так они и снимают друг друга через улицу своими фотоаппаратами.
Мы оба давно не получали никаких известий из дома. Письма не приходили, и мы решили попытаться дозвониться до Нью-Йорка. Это дело оказалось очень трудным, и мы в конце концов бросили такие попытки. Выяснилось, что в Нью-Йорк можно позвонить, только предварительно переведя туда деньги в долларах на особый русский счет. Поэтому сначала нужно было телеграфировать кому-то в Нью-Йорк, указать точное время телефонного звонка и точную продолжительность разговора. Там посчитают, сколько это будет стоить, и тогда доллары можно будет переслать из Москвы в Нью-Йорк. Но поскольку все это заняло бы неделю или даже дней десять, мы решили, что проще будет продолжать писать письма в надежде, что когда-нибудь мы получим ответ на них.
Когда письма наконец-то стали приходить, мы обнаружили, что пересылка их авиапочтой из Нью-Йорка в Москву занимает от десяти дней до трех недель. Мы не знаем, почему на это уходит столько времени: из Нью-Йорка в Стокгольм письма идут два дня, значит, остальное время приходится на дорогу от Стокгольма до Москвы. Из-за таких задержек с доставкой иностранцы чувствуют себя еще более отрезанными от остального мира и еще более одинокими.
СССР. Москва. 1947.
Мало-помалу мы загрустили: уже неделю мы находились в Москве, а разрешения на выезд из города все не было. Мы уже думали, что проведем в его ожидании все лето, когда вдруг бумаги внезапно материализовались, и наш план стал осуществляться полным ходом.
Суит-Джо Ньюман устроил в нашу честь коктейльную вечеринку, которая продолжалась до глубокой ночи. На рассвете мы собирались вылететь в Киев. Прошедший вечер поднял не только наш дух, но и дух других гостей – их было около пятидесяти человек.
Позже мы обнаружили, что в путешествиях по Советскому Союзу существует еще одна проблема. Нельзя напрямую поехать из Киева в Сталинград, а из Сталинграда в Сталино[10]. Каждый раз вам приходится возвращаться в Москву и снова из нее выезжать, поскольку транспортная система устроена, как спицы у колеса – с центром в столице. Кроме того, дороги настолько разрушены войной, что ездить по ним практически невозможно, да и времени бы на это ушло больше, чем у нас было. Еще одна трудность состояла в том, что самолеты летают здесь только днем. Здесь нет ночных полетов, потому рейсы отправляются рано утром. А после коктейля у Суит-Джо нам показалось, что даже слишком рано.
4
Суит-Лана не смогла поехать с нами в Киев. Вместо нее в качестве переводчика и гида поехал господин Хмарский – приятный маленький человечек, изучающий американскую литературу. Его английский был очень книжным. Капа все время перевирал его фамилию и вообще всячески над ним подшучивал.
Хмарский снова и снова поправлял его:
– Господин Капа, Хмарский, а не Хумарский.
После чего Капа говорил:
– Хорошо, господин Хомарский.
– Нет, господин Капа, Хмарский, а не Хумарский и не Хомарский!
Это продолжалось и дальше, и Капа с радостью каждый день находил все новые варианты произношения его фамилии. Хмарский всегда немного волновался, когда мы начинали выражаться иносказательно, да еще на американский манер. Поначалу он пытался было вслушиваться в нашу речь, но потом понял, что это бесполезно, и перестал слушать нас вообще. Бывало так, что его планы срывались: за нами не приходили заказанные им машины, не улетали самолеты, на которые он брал нам билеты. и мы стали называть его Kremlin gremlin, Кремлевский гремлин.
– А кто такие гремлины? – поинтересовался он.
Мы в деталях рассказали ему о происхождении гремлинов, о том, как они появились в британских ВВС, каковы их привычки, как они останавливают в полете двигатели, как покрывают льдом крылья самолета, как засоряют трубопроводы топливной системы.
