Она сонно улыбнулась.
— Конечно нет. Мне очень интересно. Обожаю игры.
Он посерьезнел.
— Но имей в виду, то, что происходит между нами, не игра.
— Ты уверен? — Она затаила дыхание в ожидании его ответа.
— На все сто. А ты разве нет?
— Я... надеюсь, что это так.
— Вот и умница. — Он снова улыбнулся. — А теперь скажи: ты любишь пиццу?
— Люблю, только не слишком острую.
— Я это учту. Отдыхай. — Он не удержался и нежно погладил ее по мягким волосам, затем по щеке.
Она слегка повернула голову, коснулась губами его раскрытой ладони и позвала:
— Харлан...
— Я здесь, солнышко, я с тобой, — мягко отозвался он, охваченный таким порывом нежности, что у него защемило сердце. Он пока еще не разобрался в своих чувствах, уверенный только в своем желании слить свою плоть с ее плотью, но отчетливо сознавал, что эта женщина бесконечно дорога ему. И он постарается не упустить этот шанс, милостиво предоставленный ему судьбой. А что будет дальше — жизнь покажет.
— Это все, что я хотела знать, — пробормотала она. — Ты еще поедешь сегодня на работу?
— Никуда я не поеду, — тихо сказал он. — Буду все время рядом. Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Здесь тебе ничто не угрожает. Ты в полной безопасности.
— Я знаю.
Она закрыла глаза, и вскоре по ее ровному глубокому дыханию Харлан понял, что она уснула, а он все сидел и вглядывался в ее лицо. Сейчас на ней не было косметики, и тени под глазами стали еще отчетливее.
Теперь Харлан недоумевал, как он мог сразу не проникнуться серьезностью положения. Он представил, как какой-то негодяй тайно пробирается в квартиру Джессики и устраивает там свои злые шутки, и у него непроизвольно сжались кулаки. Ничего, он доберется до этого ловкача, кем бы тот ни был. Он никому не позволит запугивать дорогого ему человека.
Вспомнив ее последние слова перед тем, как она погрузилась в сон, Харлан улыбнулся. Она доверяет ему. Она верит в него, верит в то, что он защитит ее от любых неприятностей. Верит в его порядочность, в его профессионализм. Нет, он, конечно, не рыцарь в сияющих доспехах, но он постарается сделать все, что в его силах, чтобы оправдать ее доверие. Это важно в первую очередь для него самого. Он был дураком, но за эти полдня поумнел и больше не повторит своих ошибок.
Любуясь спокойным, безмятежным лицом спящей Джессики, Харлан поклялся, что сделает все возможное и невозможное, чтобы сокрушить всех драконов, которые угрожают его прекрасной даме.
На сердце стало легко и спокойно, словно он после долгих мучительных раздумий и сомнений наконец принял единственно правильное решение.
Харлан поднялся и осторожно вышел из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь. Ему нужно продумать план действий.
Джессика проспала до половины седьмого, и Харлан не решился беспокоить ее, зная, как сильно она нуждается в хорошем, спокойном сне. Он тем временем выстирал и высушил всю ее одежду, даже тонкое шелковое белье. Энни, как и обещала, принесла специальный порошок.
Вообще-то он терпеть не мог стирку и все, что с ней связано, и вечно откладывал эту работу до последнего, но стирать одежду Джессики ему показалось приятным, даже каким-то интимным действом. Ему это доставляло удовольствие.
Дотрагиваясь до вещей Джессики, он словно дотрагивался до нее самой, узнавал о ней нечто новое, сокровенное. Он, например, узнал, что она предпочитает изящное французское белье молочно-белого, бежевого и черного цветов и представлял, как неотразимо сексуально она выглядит в нем. А еще представлял, как мучительно медленно снимает с нее эти вещицы.
Рассматривая ее одежду, Харлан пришел к любопытному выводу, что в Джессике странным образом переплетаются светская искушенность и пленительная невинность и что ему безумно нравятся оба эти качества вместе и каждое в отдельности.
Но время близилось к семи, скоро у них будут гости, поэтому пора было будить его спящую красавицу. Крис и Энни всегда поразительно пунктуальны и никогда не опаздывают, а ей еще нужно успеть одеться и привести себя в порядок.
Харлан поднялся на второй этаж, вошел в ее комнату и тихо позвал:
— Джессика...
Он боялся ее напугать, и было жаль будить ее, но у него не было выбора. Времени до прихода гостей оставалось совсем немного.
Джессика не проснулась и даже не пошевелилась. Он прошел в глубь комнаты к комоду и, выдвинув ящик, сложил в него выстиранное белье, полагая, что этот шум разбудит ее. Она продолжала крепко спать. Тогда он окликнул ее еще раз, теперь уже немного громче. Никакого результата.
Харлан подошел к кровати. Джессика лежала на боку, лицом к нему, с закрытыми глазами. Длинные ресницы отбрасывали густые тени. Полы халата разошлись, обнажив верх упругой груди и стройные ноги, так и манящие его своими мягкими, изящными линиями.
— Джессика, проснись! — взмолился он. — Не заставляй меня дотрагиваться до тебя, дорогая, иначе от моих благих намерений останутся одни воспоминания.
— Мм... благие намерения? — услышал он хрипловатый со сна голос, хотя глаза ее еще оставались закрытыми.
— Вот именно. Полагаю, ты понимаешь, о чем я говорю.
Джессика приоткрыла припухшие от сна веки и плутовато улыбнулась.
— А если нет, ты объяснишь?
Харлан нахмурился. Она заигрывает с ним? Она что, не понимает, что играет с огнем?
Она тем временем перевернулась на спину и сладко потянулась, обнажив при этом еще кусочек кремовой кожи.
— Джессика, — предупреждающе выдавил он, — не искушай судьбу. Или ты решила принять мое предложение?
Она испуганно охнула и резко села, поспешно запахнув на себе халат.
— Нет, еще нет. Извини. Сама не знаю, что на меня нашло.
Он расслабился и улыбнулся.
— Вот так-то лучше. А то мне пришлось бы в спешном порядке придумывать причину, чтобы отправить наших гостей обратно.
— Ой я же совсем забыла, что должны прийти Энни с Крисом. Который час?
— Скоро семь, так что тебе лучше поторопиться. — Он подошел к комоду и выдвинул ящик. — Вот здесь твоя одежда, которую я постирал. Думаю, тебе лучше переодеться.
— Не хочешь, чтобы я смущала Энни с Крисом? — поддела она его.
— Не знаю, как насчет Криса и Энни, но это будет смущать меня.
— Что, твои прежние женщины никогда не разгуливали по дому в халате? — не унималась Джессика.
Он обернулся и совершенно серьезно ответил:
— До тебя здесь не было других женщин. Ты первая. — И, надеюсь, единственная, добавил он про себя.
— Вот как? Что ж, приятно это слышать. И спасибо тебе за одежду.
