Но такого мнения в МИД были далеко не все. Как-то Михаил Иванович сказал мне, что ему случайно от одного из очевидцев стало известно, что один из заместителей министра в своем окружении допустил в его адрес довольно некорректное высказывание такого содержания: «Этот полкаш Куры-шев — волк в овечьей шкуре! Пуще всего бойтесь его импозантных мальчиков в белых рубашечках — тоже волки серые!» Курышев не скрывал, что был огорчен услышанным, но к этому больше не возвращался. Ему, жестоко израненному на войне солдату, было особенно обидно, что эти слова прозвучали из уст чиновника, вся жизнь которого протекала на приемах и в теплых кабинетах.
Случилось так, что в 1977 году по случаю 100-летия со дня рождения Ф.Э. Дзержинского по заказу КГБ СССР была отчеканена памятная настольная медаль с его изображением. Она вручалась довольно узкому кругу лиц, в числе которых оказалось и руководство МИД.
Михаилу Ивановичу было поручено вручить от имени Председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова такие медали всем заместителям министра иностранных дел. Но получилось так, что он не успел полностью выполнить это указание и срочно по «горящей» путевке уехал в санаторий. Тогда руководство главка предложило сделать это мне, замещавшему его, и передать — а не вручить, так как Курышев по должности в МИД был советником, а я — только вторым секретарем, — медаль оставшимся и в их числе тому заместителю, который допустил вышеупомянутые высказывания в адрес Курышева и его сотрудников.
Не очень разбираясь в данном случае в уровнях служебного положения, замминистра принял медаль из моих рук и в присутствии сотрудников своего аппарата торжественно заявил:
— Прошу вас, Игорь Константинович, передать Председателю КГБ СССР товарищу Ю.В. Андропову мою глубокую признательность и благодарность за этот знак высокого внимания и заверить его, что мы — советские дипломаты — всегда плечом к плечу будем стоять в нерушимом строю с советскими чекистами на страже интересов и безопасности нашего великого государства рабочих и крестьян…
Это был классический образец фарисейства.
Я не мог, конечно, передать его слова Ю.В. Андропову, так как не был вхож к нему, и доложил о просьбе начальнику отдела генерал-майору Вячеславу Ервандовичу Кеворкову, который во время доклада, как я заметил, довольно ехидно усмехнулся, но ничего не сказал и перевел разговор на другую тему.
Начальник Седьмого отдела Вячеслав Ервандович Кеворков заслуживает того, чтобы рассказать о нем поподробнее. Коренной москвич, он с 1945 года, после окончания Военного института иностранных языков, работал в Берлине переводчиком Союзнической военной администрации в Германии. Служил в Генеральном штабе Советской Армии. В конце 50-х годов был откомандирован в КГБ СССР, где начал работать в должности оперуполномоченного в системе контрразведки. В 1969 году по прямому указанию Председателя КГБ СССР организовал секретный канал связи между руководством СССР и ФРГ и до 1982 года выполнял роль связника. В том же году в звании генерал-майора вышел в отставку и занял должность заместителя генерального директора ТАСС. С конца 1991 года возглавлял бюро ИТАР-ТАСС в Германии.
Опытный оперативный работник, В.Е. Кеворков отличался высокой культурой и блестящей эрудицией. Благодаря этим своим качествам, врожденной демократичности и добропорядочности он пользовался неизменным авторитетом и уважением в коллективе сотрудников. Долгое время был заместителем руководителя отдела, а затем его начальником.
Работая под руководством Председателя КГБ Ю.В. Андропова на канале связи высших руководителей СССР с руководством Германии в лице ее канцлера Вилли Брандта, а затем Гельмута Шмидта, В.Е. Кеворков вместе с журналистом В. Ледне-вым в немалой степени способствовал успешному ведению переговоров по подготовке и заключению московских мирных договоров, положивших конец состоянию войны в Европе. Блестяще владея немецким языком, он был ключевой фигурой этого канала с советской стороны.
Обо всем этом В.Е. Кеворков впоследствии рассказал в своей книге «Тайный канал». О существе этого дела в то время знало лишь руководство Седьмого отдела и ограниченный круг сотрудников, работавших на немецкой линии.
Однако многие годы плодотворной работы В.Е. Кеворкова под личным руководством Председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова способствовали не только росту его авторитета среди лиц, осведомленных о его деятельности, но и вызывали по различным причинам недоброжелательное отношение к нему со стороны отдельных руководителей Комитета и, в частности, некоторых заместителей Председателя.
Ревниво следило за В.Е. Кеворковым во время его пребывания в столице Германской Демократической Республики и Западном Берлине и Министерство госбезопасности ГДР во главе с Эрихом Мильке. Дело в том, что партийное руководство Германской Демократической Республики не всегда одобряло многое из того, что делал в своих интересах «старший брат». Эрих Хонеккер и его предшественник Вальтер Ульбрихт имели свой собственный взгляд на судьбы немецкого народа и перспективы взаимоотношений с ФРГ. Безапелляционно считая себя «вождями всего рабочего класса Германии», они всячески старались преувеличить свою роль в исторической перспективе развития Германии и не упускали случая обострить там внутриполитическую обстановку. Это не без участия Э. Хонеккера был организован политический кризис в ФРГ, вызванный компрометацией неугодного им канцлера Вилли Брандта, пользовавшегося большим уважением и авторитетом не только в Германии, но и за ее пределами. Кончилось же все тем, что ему пришлось уйти в отставку. В подрыве позиций Брандта немалую роль сыграл внедренный в его канцелярию сотрудник МГБ ГДР капитан Гийом. Справедливости ради надо отметить, что спецслужбы этой республики немало преуспели в получении информации по всем интересующим их вопросам. Дело доходило до того, что они, как это выяснилось совсем недавно, подслушивали телефонные разговоры канцлера Гельмута Коля и знали практически чуть ли не все о внутрипартийной жизни правящей партии христианских демократов.
В упомянутой выше книге В.Е. Кеворков пишет, что в одном из разговоров по телефону правительственной связи Ю.В. Андропов сказал: «Становление наших отношений с ФРГ при использовании прямого канала между лидерами обеих стран проходило на глазах у наших немецких друзей, что не вызывало у них ничего, кроме недоверия и раздражения, в том числе и в отношении нас с Ледневым. Мои беседы с Мильке положения не изменили. Мы стали бельмом на глазу в наших отношениях с немецкими друзьями, что не может иметь место в дальнейшем. Ты не глупый человек и должен понять, что при всех ваших заслугах никто из-за вас с руководством ГДР ссориться не будет».
«Становилось очевидным, — говорит он далее, — что поступавшая систематически, прежде всего из Восточного Берлина, информация, с которой Андропов время от времени знакомил меня, о том, что у Леднева и Кеворкова в результате длительного общения с западными немцами произошло смещение политических симпатий с Востока на Запад, все же возымела свое воздействие».
На этой ноте тайный канал и прекратил свое существование.
В МИД СССР того времени обстановка была весьма своеобразной. Все было подчинено одному, возглавлявшему ему, человеку. Что приказал министр? Что скажет по этому поводу министр? Нельзя сказать, что все хозяйственное управление работало на министра, но начальник этого подразделения, пользовавшийся особым его расположением, проявлял ежедневную заботу как о нем, так и о членах его семьи, особенно жены — Лидии Дмитриевны, которая, по свидетельству очевидцев, многие десятилетия оказывала серьезное влияние на расстановку дипломатических кадров в министерстве своего мужа. К тому же она была большой любительницей принимать различного рода подношения, особенно при поездках за границу. Не случайно В.Е. Кеворков все в той же книге заметил не без юмора по этому поводу: «Ее (Л.Д. Громыко. — И.П.) нашествия на советские посольства — главным образом, в индустриально развитых странах — воспринимались сотрудниками этих представительств и их главами как стихийное бедствие, сравнимое только с многолетней засухой и неурожаем в среднеразвитой аграрной стране».
