Ее мечта сбылась наполовину: бортпроводницей она стала, и даже старшей в бригаде, а мужа так и не нашла. И чем ближе становилась казавшаяся страшной отметка «тридцать», тем ниже опускала Вика планку требований. Пусть не командир, и даже не пилот, а хотя бы стажер – молодой, симпатичный… Как, например, новенький Леша Гущин. Чем не жених? Ровесник Вике, служил в военной авиации, правда, пока особых успехов по службе нет, но в умелых руках подтянется. А Викины руки были уж куда как умелыми!
Но Гущин как-то не проявлял интереса к Вике. Букет, правда, подарил, но это было так топорно, поспешно и смазанно, что почти и не считается. И с тех пор – все. Как отрезало. Зато Андрей с каждым разом проявляет все больше активности! Но вот уж кого Вике даром не надо было, так это коллегу. Еще чего не хватало – муж-стюард! Стюардесса! Кому рассказать – стыдно будет. Вика засунула собранные контейнеры в шкаф, заперла на ключ и присела. Самолет пошел на посадку, началось снижение.
Сидящий за штурвалом Зинченко смотрел прямо перед собой, отдавая команды Гущину, который выполнял их четко и быстро. Их совместные действия были слаженными и грамотными. Но, несмотря на профессионализм обоих летчиков, кабину потряхивало. За окном висел сплошной туман, и управлять самолетом в таких условиях действительно было нелегко. Со стороны Алексей видел, как напряжен Зинченко, как пульсирует синяя жилка на его виске.
Командир смотрел прямо перед собой, а Алексей поглядывал по сторонам. Внезапно он заметил с правой стороны нависшую над их машиной тень.
Скорее инстинктивно Гущин резко толкнул ручку РУД вперед, накрыв своей ладонью лежавшую на ней руку Зинченко и, кажется, причинив ему боль, потому что Леонид Саввич тут же громко одернул его:
– Вы что делаете?
Самолет рванулся вверх, повинуясь приказу Алексея, все откинулись назад, в том числе наверняка и пассажиры в салоне. Гущин этого не видел, но мог догадываться. Но тень же была, он явственно видел ее!
– Вы что, с ума сошли? Вы что делаете? – возмутился Зинченко, который ничего не заметил.
Отшвырнув руку Гущина, он принялся выравнивать самолет. Вокруг прежнему висела пелена тумана. Больше ничего не было.
– Мне показалось, что… – оторопело пытался объяснить Алексей, растерянный до крайности, но Зинченко лишь зло отмахнулся.
Ничего доверить нельзя! Вообще непонятно, как дальше работать с этим стажером? Его же до самостоятельных полетов допускать невозможно!
Леонид Саввич благополучно посадил самолет и откинулся в кресле. На лбу его блестели капельки пота. Гущин, ни слова не говоря, отстегнул ремень и, не дожидаясь выхода пассажиров, покинул кабину.
Зинченко не стал его удерживать. Трудный полет отнял у него много сил, и Леонид Саввич передыхал, используя выдавшуюся свободную минутку. От этого занятия его отвлек заглянувший в кабину Николай Синицын.
– Леонид Саввич, как вы? – участливо спросил он.
– Туман-то какой, – только и вымолвил Зинченко, не открывая сомкнутых век.
– Но если бы не вы! – воскликнул Синицын.
Зинченко помрачнел. Очередная мальчишеская выходка Зинченко вышла боком.
– Да уж, наделали делов! Я еще ему всыплю, стажеру этому! – пообещал он, хотя вовсе не был обязан отчитываться перед Синицыным.
Но тот, кажется, находился в совершенно ином настроении.
– А что стажер? – непонимающе спросил он. – При чем тут он? Там что-то капитан недотумкал и повел машину на полосу, когда вы садились. Но вы-то как увидели в таком тумане?
– Что увидел? – не понял Зинченко.
Он раскрыл глаза и резко сел, выпрямив спину.
– Турецкий боинг! Если б вы так лихо не среагировали и не рванули на второй круг – страшно подумать! Вот это, я понимаю, ас!
Синицын улыбался, с искренним восхищением глядя на Зинченко. Леонид Саввич почувствовал себя не очень хорошо. Это что же получается? Гущин рванул ручку не просто так, не из баловства, а потому что разглядел в этой тьме адовой тень турецкого боинга, которого, по всем правилам, там быть не могло? Углядел в тот момент, когда он, Зинченко, и ухом не повел? Ничего себе!
Леонид Саввич взволновался не на шутку. Поступок стажера – неожиданный, почти героический – впечатлил его до глубины души. И главное, не сказал ничего! Вышел молча. А он еще и отчитал его.
Зинченко поднялся с кресла и вышел из самолета, намереваясь догнать Гущина и поговорить, но того уже нигде не было видно.
* * *
А Алексей уже и не думал об этом. Сбежав от Зинченко, он шел, тыча кнопки на мобильном телефоне и набирая номер Александры.
– Алло! – послышался ее мягкий голос.
– Саша, простите, это Алексей, – торопливо заговорил Гущин. – У меня к вам просьба огромная… Хотелось бы кое-что обсудить, и мне без вашего совета просто не обойтись! А дело важное. Да-да, очень важное! – подчеркнул он. – К тому же я предлагал вам пойти в ресторан – может быть, как раз сейчас это будет удобно? Нет, не отмечать полет, нет! По делу.
И сердце его радостно забилось, когда Александра вдруг ответила:
– Ну, хорошо. По делу так по делу. Где и когда?
– В семь в «Журавле», – расцвел Гущин.
Вечером того же дня Александра с Гущиным сидели в ресторане друг против друга. Алексей все не мог поверить, что Саша согласилась на эту встречу, и медлил, стараясь ее продлить. Он двигал приборы, перекладывал нож и вилку из одной руки в другую и чувствовал, что совершенно не знает, как с этим управляться.
– Я голодный, а вы? – махнув наконец рукой на эту хитрую науку, проговорил он.
– А у меня мало времени, – холодновато ответила Александра.
Гущин не стал показывать, что не поверил: куда ей торопиться-то? Мужа и детей, равно как и любовника, у нее нет, из полета она только что вернулась… Дистанцию держит, гордость показывает… Что ж, пусть так.
– Спасибо, что все-таки согласились, – искренне проговорил он.
– Ну ладно, давайте к делу, – резюмировала Александра и приготовилась слушать.
– Я хотел вас спросить про Зинченко… – мялся Алексей, перекладывая приборы.
Александра нетерпеливо следила за его манипуляциями.
– Леша, вы дикарь? Цивилизация началась с того, что удобно. Смотрите, это сюда. Это так.
Она как-то очень ловко и быстро переложила приборы, чтобы показать, как надо. Алексей совершенно не считал что это удобно. Проще всего, когда одна вилка, одна ложка и один нож. На все случаи жизни. Но спорить не стал – Александра и так держалась отстраненно и постоянно демонстрировала, что страшно спешит, и только любезность заставила ее прийти сюда.
Он улыбнулся и проговорил, как бы оправдываясь:
– Отвык я в армии от этого. У нас там только вилка да нож.
