Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Ерошка сделал вид, что припоминает обстоятельства, и сказал:
– Дак, товарищ майор, мы же не могли машины с изделиями оставить, но они же на обочине, а пока ремонт подкачки делали, то и услыхали, что какая-то животина шевелится. Любовь уходит и приходит, – добавил он неожиданно зычным голосом, – а кушать хочется всегда! Думали, может, гусь дикий. Застрелим и пожарим.
– А куда бы патроны списывали? – ехидно спросил особист.
– Выпал случайно из обоймы при перезарядке!
– Ладно, молодёжь, идите. С вами, вижу, не соскучишься.
И мы пошли не скучать. Помолчали примерно три минуты, потом Ерошка зевнул, осмотрелся по сторонам, покопался по карманам и спросил:
– А нам медали дадут?
– Две, – ответил я, – и обе посмертно.
– Тогда, может, в самоход? У меня есть.
И мы отважно и торжественно перелезли через забор возле третьего поста, охранявшего арсенал со всякой артиллерийской начинкой и химией, и отправились в Даниловку. Там мы взяли всё, что положено отважному советскому солдату, уселись на бережку и, як кажуть на Украине, тришечки ковтнулы.
Ерошка задумчиво пожевал петрушку, добавленную к покупке, и сказал:
– Слушай, чё он от нас хтел?
(У него было такое специфическое произношение, иногда без гласных).
– А я откуда знаю? Мы с тобой памятник Ленину строили? Я трансформаторную подстанцию сооружал? А трибуну для командиров? Да! Мы люди невеликие, служим себе помаленьку, иногда грешим, конечно, однако не более начальства. Тем более, графа Осмоловского я уважаю изо всех сил, а замполита – нет! А насчёт особиста – лучше помолчим.
Не знал тогда юный салага, что пойдёт в Высшее военно-морское политучилище…
Часть вторая
Прошло несколько месяцев. Вернулись мы из очередного самохода тем же путём. Перемахнули забор, часовой сделал вид, что никого не видит. Зашли в казарму, разошлись по койкам. Потом вспомнили, что ничего до сих пор не ели, и отправили молодого таджика в столовую. Только он пришёл, как взвыла сирена. Подъём, раздача оружия, оттуда в автопарк. Завели транспорт, открыли запа́сный (именно не запасно́й, а запа́сный) выход из парка, и целая колонна из тяжёлых машин двинулась в лес. Снега были богатейшие. Артиллерийские тягачи иногда тащили бензовозы на себе, в том смысле, что на буксирных крюках. По дороге выяснилось, что в лесном дивизионе сгорели семь человек. Пусковая установка тоже. Человек пятнадцать получили тяжкие отравления окислителем (в химии плохо разбираюсь, но помню, что это вроде бы присадка для ракетных двигателей).
В этих местах, напомню, состоялось примерно в это же время года последнее сражение декабристов образца 1825 года с правительственными войсками. Под Васильковом, городом Киевской губернии, в этом снегу полёг Черниговский полк, расстрелянный артиллерией.
В снегах тащились мы долго. Однажды из-за этой проклятой погоды наш караул стоял двое суток без смены!
Итак, спасли мы всех оставшихся, сами отравились. Противогазов не хватило. Кругом – корабельный лес. Деревья метров под сорок высотой, чистый кислород, а нас выворачивает наизнанку.
Но далее – история о втором шпионе.
ЗРК С-75 «Двина» (ГДР): ТЗМ ПР-11АМ на шасси ЗиЛ-157КВ.
Отправили меня туда же, в лес, караулить хранилище – «ЗИЛ-157» с двумя ракетами на каждом борту. Хожу вокруг, осматриваю окрестности, проверяю по привычке печати на дверях и вдруг с ужасом вижу, что створки приоткрыты! И печать сорвана. Я побежал под «грибок» – так называется столбик с квадратной крышей, где находится телефон связи с начальником караула. Трясясь от ужаса, я крикнул:
– Товарищ лейтенант, боевая тревога! Преследую преступника. Хранилище вскрыто.
Снял тулуп, зарядил патрон в патронник, побежал (скорее, пополз) по следам. Издалека увидел весьма неторопливую в движении фигуру, довольно легко идущую по снегу. Я удивился. Оказалось, у него на ногах было что-то вроде так называемых легкоступов, или широких лыж. Ондаженеоглядывался. Отстав немного, япопытался сообразить, что же делать. В лесу оказалась прогалина, не засыпанная снегом. Свернул влево, пробежал метров восемьсот и увидел шпыгуна (шпион по-украински).
Он спокойно, не торопясь, шагал в сторону Плисаков. До меня дошло, что нужно увидеть, куда же он движется. На окраине села Плисецкого, коему сам Гитлер вручил грамоту за образцовый порядок, я увидел, что агент огляделся, подошёл к дому, постучал в окошко. Дверь долго не открывали. Свет погас. Потом кто-то осторожно спросил:
– Хто?
– Миська!
– Зараз.
Свет из-за двери вспыхнул. Как только дверь открылась, я побежал, стараясь не упасть, и заорал:
– Стой, стреляю!!!
Бабка и агент оцепенели.
Тыкая стволом в их сторону, я приказал бабке зайти в дом, а «Миське» – стоять на месте. Вот здесь и наступил самый трудный момент. Замёрз как собака, а когда придёт подмога, неизвестно. Но пришёл сигнал. Со стороны закрытого шоссе я услышал гул моторов. Фары светили во все стороны, а я не мог сдвинуться с места: нужно было держать гада под прицелом. Минут двенадцать машины искали нас, нашли, выскочили командиры, и тут я понял, что сил больше нет. Руки и ноги дрожали, задувал промозглый ветер.
Когда подбежали начальники с помощниками, я не смог сдвинуться с места. Кто-то из сержантов пытался вырвать у меня карабин из рук, но, помня устав, я слепо тыкал во все стороны, отказываясь отдать вверенное мне родиной оружие. В конце концов военврач прямо в ухо закричал:
– Товарищ Садат! Очнитесь!
Очнулся. Оглянулся. Агента уже не было. Меня потащили в «уазик», содрали шинель, растёрли спиртом, примерно полста граммов влили внутрь организма. Тепло разлилось по телу. Размяк. Примерно через два часа мы приехали в штаб. Там состоялось, мягко говоря, собеседование. «Как вы, товарищ Исмагилов, оставили боевой пост? Почему вы бросили овечий тулуп? Служебное имущество! Как вы умудрились, преследуя вероятного агента разведки, пройти за ним шесть километров?».
– Вообще-то, – отвечаю, – у меня первый разряд и по бегу, и по вольной борьбе. Во-вторых, как учил Суворов, нужно побеждать не числом, а уменьем. В-третьих, товарищ майор, неужели вы думаете, что советский солдат может просто так бросить не только боевой пост, но и, как вы говорите, служебное имущество? В-четвёртых, что меня ожидает: медаль, гарнизонная гауптвахта или комендатура за все мои так называемые подвиги?
Майор ухмыльнулся и пояснил, что медаль мне приснилась. По поводу имущества вопрос будет снят: тулуп нашли. Что касается гауптвахты, это гарантировано, хотя есть варианты. Если грамотно объяснить, каким образом нашли шпиона в сосновом бору, то – награда. В противном случае – дисбат.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
