— Если девушка сама не желает уходить, то, конечно, мы уж силу применять не будем, — развел руками Кмитич, заметно при этом краснея.
ГЛАВА 8
Дорога в Каменец
В Заболотове Кмитич со своими друзьями к собственному ужасу вновь повстречался с уже знакомыми финнами: это и вправду оказались солдаты полковника Торрена, лежавшего больным в одном из домов этого русинского местечка. Те солдаты, которые узнали Кмитича и его спутников, испуганно разбегались кто куда. Впрочем, того, из-за которого и произошла стычка, видно нигде не было. Не то дезертировал, не то спрятался, не то так и остался лежать в болотистом лесу… Вяселка лишь усмехался:
— Ото ж, прав был пан Михал! Они, голубчики, и есть! Солдаты Торрена вашего!..
Торрен радостно принял Кмитича, ибо ему давно уже нужно было отправляться в Каменец, а из-за ноги и руки с двумя еще пока не зажившими ребрами швед пока что не мог даже передвигаться.
— А знаете, полковник, чем ваши солдатики занимаются, пока вы тут лежите и лечитесь? — спросил Кмитич и рассказал о стычке в лесу. Худое длинное лицо шведского полковника посуровело.
— Так, пан Кмитич, к сожалению, в моей роте собрались сущие мерзавцы, что только и можно было найти по всей Финляндии и Карелии. Языка они не понимают ни шведского, ни немецкого. Есть, впрочем, парочка достойных человек. Солдат по имени Аннти, он из Турку, говорит и по-шведски, и чуть-чуть по-немецки. Он мой переводчик. Я уступаю его вам. И построже с этими оборванцами, полковник! Они, впрочем, были всегда послушны и неплохо служили, но как только я слег, обратились в сущих дикарей без моего строгого ока…
— И свое холодное оружие в ход пустили, — приложил палец к синяку над бровью Кмитич, — но я вам тоже кое-кого оставлю, господин полковник, — добавил оршанский полковник несколько грустным голосом, — тут с нами девушка есть. Мы ее отбили у ваших солдат, когда они грабили польский обоз. Это пани Мальгожата Корицкая. Присмотрите за ней да отправьте при первой возможности к семье, домой, а то нам, сами понимаете, брать ее в Каменец опасно. Там вот-вот турки объявятся…
При разговоре присутствовала и сама Мальгожата. Она уже сменила казацкую одежду на свою, женскую, и вновь преобразилась, став смирной и кроткой. Словно мужская одежда и впрямь придавала ей дерзости и решительности. Сейчас же, находясь в своем платье, девушка уже не спорила, не просилась на войну, а лишь тихо вздыхала, опустив синие очи и бросая изредка печальные взгляды на Кмитича. Оршанский князь старался не смотреть на нее. Если бы не турки, то он наверняка забрал бы Мальгожату с собой в Каменец. Но что дальше? А дальше в душе и в уме Кмитича стоял сплошной туман и завывал вихрь непонятных страстей, сомнений и вопросов, взволнованно билось сердце… «Эх, Мальгожата! Зачем ты только мне повстречалась так невовремя!» — корил судьбу Кмитич.
— Будьте спокойны, пан полковник, — оторвал оршанского князя от мыслей голос Торрена, — девушка здесь в безопасности. Я позабочусь о том, чтобы проводить ее туда, куда она пожелает…
Отдохнув три дня, Кмитич стал готовиться к отбытию в Каменец. Солдаты по распоряжению нового командира точили сабли, чинили поломанные повозки… Мальгожата, кажется, полностью смирилась со своей судьбой и более не упрашивала полковника взять ее с собой. Лишь при расставании подошла, уткнулась лицом ему в плечо и тихо-тихо всхлипнула.
— Не горюй, — Кмитич погладил ее по волосам, — так будет лучше. И тебе, и мне…
— Мне не будет лучше, — глухо отозвалась девушка, — запиши, где меня искать во Львове или в Кракове…
Забрав с собой более четырех сотен пехотинцев Торрена — около сотни осталось со шведским полковником в Заболотове, — хоругвь Кмитича поспешила в Каменец. Кмитич, как и в далеком 1655 году, вновь, согласно договоренности с Собесским, облачился в белый мундир шведского офицера…
— Тебе идет, полковник Свенссон, — улыбался Михал, а Вяселка поддакивал:
— Ну вылитый швед, пан Кмитич!
— Отныне старайтесь меня по имени не звать! — предупредил их Кмитич. — Либо просто полковник, либо полковник Свенссон. Не забудьте!..
До Каменца шли раздражающе медленно, с постоянными остановками, то и дело расходясь с обозами беженцев — в основном армян и евреев, убегающих из города, пуще смерти боясь турецкого ятагана. Лица людей выказывали страх и полное неверие, что город отобьется от султанской армады.
— Тю! — кричали им казаки. — Да мы туркам зады-то надерем! Вертайтесь назад! Допоможите турка бить!..
— Уходите и вы! — испуганно советовали беженцы. — Армия не счесть идет на Каменец…
— Ну, думаю, Собесский на папские деньги насобирает не меньшую армию, — говорил Михал, поворачиваясь к Кмитичу.
— Дай-то Бог, — отвечал полковник…
Иногда на дорогах происходили заторы из-за тех, кто направлялся в город, и тех, кто из него спешно уходил. Кмитич с легкой завистью наблюдал, как просто и по-родственному казаки Вяселки общаются со своими соотечественниками, словно с хорошими знакомыми. «Такие ли нынче литвины? — думал Кмитич. — Немногословны, недоверчивы…» Подолье, в отличие от Литвы, было многонациональным краем, а в обозах русинских жителей Кмитич с Михалом, к своему удивлению, рассмотрели не только типично южных буйволов и волов, но и верблюдов, которых часто вели цыгане и армяне…
Однако веселый настрой казаков вскоре сменился яростью: из-за беженцев войско Кмитича совсем остановилось. Казаки принялись кричать на цыганских возниц, едущих навстречу, хлестать их волов кнутами, сгонять с дороги, стаскивать за поводья их коней… Чья-то кибитка повалилась на бок, упал и конь, испуганно заголосили женщины, но казаки продолжали орудовать кнутами, громко крича:
— Дорогу! Дорогу! А ну в сторону!..
Беженцы испуганно подавались к обочине, их кони по влажной, только что после дождя, земле скользили копытами, кибитки и повозки падали, переворачивались вверх колесами, голосили женщины, злобно кричали мужчины, плакали дети… Волы сталкивались, сцеплялись колесами повозки, люди бранились… Из-за рева животных и крика людей ничего нельзя было разобрать. Но казаки живо работали кнутами, лупя скотину и людей, не жалея сил.
— Дорогу! Инородцы! Дорогу! — орали они, со свистом разрубая кнутами воздух.
Кое-как прошли. И вновь остановка: пришлось пропустить вперед венгерскую пехоту, нанятую лично Володыевским. Впрочем, эти венгры были такими же венграми, как шведами были финны Кмитича: лишь боевое снаряжение венгерское, а сами наемники являли из себя кого угодно, одним словом — разбойный люд. И лишь угрюмые офицеры представляли истинных мадьяр…
Быстрому продвижению под жарким подольским солнцем мешал и сам ландшафт. На север, юг и восток от центральной части Подольской Руси поверхность возвышенностей была изрезана многочисленными речными долинами, глубокими ярами и балками. Их склоны были круты, а часто вообще отвесно обрывались, а ближе к югу даже пошли каньоны. Теплая и порой жаркая погода сменялась короткими, но сильными ливнями, после чего идти по скользкой серой почве трассы было крайне затруднительно…
