— Нет, голубчик, это все сказки твоей мамочки. По крайней мере, до двадцатого года твой брат был жив, а сейчас она хочет, чтобы я его нашла.
— Ты с ума сошла?
— Я — нет, но насчет твоей матери у меня есть сомнения. И если бы ты не улизнул, как крыса в подпол, мы могли бы поговорить об этом, а также о многих других удивительных и странных вещах. Но в нынешней ситуации, если ты не оденешься в приличный костюм и не придешь ко мне к одиннадцати вечера, я сообщу твоей матери, что не могу найти тебя и бросаю это дело. Я не могу вести расследование, сидя у телефона. Я вообще терпеть не могу телефоны. Я видела твоего приятеля Бобби, он очаровашка, и я знаю, что у полиции есть фотографии, где вы с ним целуетесь. Они об этом знают, Чарльз, так что нет смысла прятаться. Если ты не причастен к убийству, мой мальчик, то ради Бога, дай мне это доказать. Если же ты виновен, мчись в порт и ищи корабль, который идет в Америку. Впрочем, подойдет и Новая Зеландия. Решай, только поживее. Я не собираюсь ждать ответа весь вечер, у меня к обеду гости, а мне еще надо переодеться.
— Вик жив?
— Возможно. Так ты придешь?
— Я подумаю. — Телефон отключился.
Фрина раздраженно грохнула трубкой и пошла смотреть, как выглядит Дот в «утреннем» платье.
Та была сногсшибательно хороша, и Фрина забыла про досаду. Светлокожая кареглазая Дот с роскошными каштановыми волосами обожала осенние цвета — теплые коричневые тона, золото, умбру, оранжевый, в отличие от Фрины, любившей холодный синий, темно-зеленый, фиолетовый, серебряный и черный. Фрина купила «утреннее» платье у дорогого модельера, прельстившись изысканной вышивкой бисером. Красно-коричневый подол представлял собой землю, шар восходящего солнца сиял золотом — таким ярким, что слепило глаза, а небо переливалось красным и оранжевым с легкими прожилками лазури на плечах. Дот заплела волосы в косы и уложила узлом на затылке. Она надела коричневые чулки и коричневые кожаные туфли с каблуками-рюмочками. Фрина застала ее в тот момент, когда девушка изумленно разглядывала свое отражение в зеркале.
— О, Дот, ты выглядишь потрясающе! Это платье прямо на тебя сшито. Хью обязательно должен тебя увидеть такой. Обидно, что жалованье полицейского не позволяет сводить тебя в какое-нибудь подходящее место.
— Скоро Бал полицейских и пожарных, — возразила Дот. — Я могу надеть это платье туда. В любом случае даже лучше, что мне некуда выйти в нем. А то еще испортится, кто-нибудь прольет на него что-нибудь.
Девушка заботливо погладила ткань. Фрина отправилась в ванную, сбрасывая но пути одежду.
— О, мисс, я забыла. Звонили девочки. Можно им поехать на школьный рождественский пикник? Скорее всего это потребует дополнительных расходов.
— Разумеется.
Приемные дочери Фрины, обретенные при странных обстоятельствах, находились в Пресвитерианском женском колледже, где учились манерам высшего общества. Познав нищету, они очень трепетно относились к деньгам Фрины, в отличие от нее самой. Она считала эту черту трогательной и необычайно редкой.
— Им нужны обновки? — спросила она через открытую дверь ванной, потянувшись за душистым мылом «Ночь любви».
Дот развернулась на каблуках, глядя, как играют и переливаются в движении роскошные оттенки платья.
— Нет, мисс, они хотят, чтобы вы приехали на вручение подарков. На «Испано-Сюизе», так сказала Джейн.
— Будет им «Испано-Сюиза».
Вспомнив, что в кармане халата ее все еще дожидается непрочитанное письмо от Питера Смита, Фрина вылезла из ванной и взяла полотенце.
Письмо было кратким. Пока Дот помогала ей одеться в подходящий вечерний наряд, Фрина успела трижды прочитать его.
— Питер пишет, что у него все в порядке, и анархисты его больше не преследуют, — сообщила она Дот.
Любовники в жизни Фрины могли появляться и исчезать, однако анархист Питер был особенным.
Письмо гласило:
«Моя дорогая Фрина!
Я люблю тебя всем сердцем и никогда тебя не забуду. Не забывай и ты меня. Ты была словно видение, словно глоток воды умирающему в пустыне. Ты спасла меня и Революцию. Пиши мне. Разлука с тобой — словно жизнь без солнца.
Питер».
Фрина вздрогнула, внезапно и остро вспомнив его прикосновения.
— Я вас уколола, мисс? Извините. Постойте спокойно, — посоветовала Дот.
Фрина застыла, как было велено, а Дот тем временем подправляла струящиеся складки платья от Эрте, драпируя шелк на манер древнегреческих дев, и искала сандалии.
— Готово, — провозгласила Дот, вставая перед трюмо рядом с Фриной. — Чем не пара?
Фрина улыбнулась. Дот светилась в золотом платье, Фрина сияла в белом. Она послала воздушный поцелуй своему отражению.
— Мы красавицы, — игриво заметила она, погладила Дот по щеке и стала спускаться по лестнице.
В этот момент раздался звук гонга, объявивший, что скоро накроют обед.
Тем временем Берт и Сес попивали в гостиной пиво, поданное господином Батлером. Сам в прошлом военный, он симпатизировал молодым людям, при этом нисколько не одобряя их политические взгляды. После первой встречи с ними он, уединившись с госпожой Батлер на кухне, сказал ей: «Красные босяки, однако парни хорошие». Самой же госпоже Батлер льстило их полное и безоговорочное признание ее кулинарных способностей. Ни одна кухарка не останется равнодушной, если мужчина трижды просит добавки. Один раз — из вежливости, два — от голода, но три — это истинный и щедрый комплимент.
Поэтому госпожа Батлер приготовила любимый пудинг Сеса — мясной с почками и весь день пребывала в тревоге: а вдруг блюдо окажется недостаточно совершенным?
Господин Батлер в таких случаях всегда старался держаться подальше. Он полагал, что подобное напряжение не на пользу его здоровью. Как только он услышит звякание кухонного колокольчика, извещающего, что можно подавать первое блюдо, он вернется к супруге без опасений, что в него швырнут сковородкой. Даже лучшие кухарки склонны метать кастрюли, когда их суфле оседает.
— Эй, Сес, глянь-ка! — Берт с улыбкой оторвался от своего стакана.
Сес преданно улыбнулся. Фрина и Дот с королевской грацией вплыли в гостиную и выжидательно остановились.
— Не соизволят ли джентльмены сопроводить нас к столу? — осведомилась Фрина, и Берт впервые в жизни отставил недопитое пиво.
Фрина взяла его под руку. Сес осторожно вел Дот, благоговея от близости столь высокой моды.
— Отлично выглядите, мисс, — растягивая слова, похвалил Сес. — Даже и не знаю, когда я видел вас такой хорошенькой. Этот коп просто счастливчик.
Дот зарделась. Берт поддержал:
— Точно, мы с приятелем просто раздавлены вашей красотой. Мы не привыкли обедать с такими чудесными созданиями, а, Сес?
