Словно и не было этих одиннадцати лет разлуки. Он по-прежнему знал, как доставить ей наслаждение. Глаза Нади горели от счастья. Его имя сорвалось с ее губ, и тело вздрагивало. Она приподнималась и опускалась в такт восторгу.
Когда последний миг ее экстаза прошел, Лукас приподнялся и навис над ней своим могучим, сильным телом, словно тантрический бог. Глаза потемнели, лучась силой желания. Приблизившись, он стал целовать ее, и она с наслаждением отвечала ему, ощущая, как удовольствие обволакивает их теплой волной и уносит с собой. Снова и снова их губы сливались в жгучем неистовом поцелуе, в котором словно таяли границы разума, и оба, они растворялись в бесконечном поле вселенной. Наде до боли в висках хотелось завладеть этим новым прекрасным Лукасом, и ее объятия вдруг обрели несвойственную им силу.
Когда он медленно вошел в нее, наполнив своей плотью до самых краев, она впилась пальцами в его спину, понуждая поторопиться, но он не спешил. Каждое движение туда и обратно наполняло ее жутким нетерпением и жаждой большего. Быстрее же, быстрее!
Она приподнимала ягодицы, желая встретить каждый его толчок внутри ее, и когда он, наконец, дошел до высшей точки, она застонала, прикрыв глаза. В свою очередь его глаза потемнели, словно любовный голод поглотил их обоих. Она жадно вдыхала аромат его тела, смешанный с ее собственным. И, бессознательно цепляясь руками за него, поглаживала его спину, ягодицы, грудь. Поглаживания заставили его задрожать.
Странно. Все было по-другому. Даже то, что он молчал. Раньше бы он точно заговорил после того, как они занимались любовью. И непременно восторженно сообщил бы ей, как она прекрасна. И как ему тепло и уютно с ней. Наде не хватало этих признаний, этих теплых слов. Но на этот раз его глаза выражали больше, чем можно было бы сказать вслух.
Впервые за долгое время каждая клеточка ее тела была расслаблена и удовлетворена движением. Она чувствовала себя желанной женщиной. В его ласке было столько любви!
Казалось, он наполнил ее всю, окружил заботой, самим собой, своей нежностью, передал столько энергии! Подаренное им наслаждение смешало все мысли, оставив за собой хаос. Это ощущение захватило ее без остатка. Все было так не похоже на тот простой юношеский секс, который случался с ними раньше, в молодые годы. Нет. Теперь их чувства и ощущения были обострены, усилены в десятки раз. Оба они стали другими, и понимали это.
И все же…
Было ли это ошибкой?
Рискнет ли она дать ему второй шанс, чтобы он снова перевернул всю ее жизнь и поставил с ног на голову?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Слишком хорошо!
Совсем с ума сошел? Да, хорошо. Но где, кто и когда жаловался на то, что секс слишком хорош?
Лукас отодвинулся от Нади, желая прийти в себя и разобраться в своих чувствах. У него были важные дела, и в его планы все это не вписывалось. Секс слишком затуманивал мозги.
Лукас ушел в ванную, сполоснул лицо холодной водой. Ну вот, он получил то, чего хотел: свою жену в постель. Она доверилась ему, открылась. Еще немного, и она ответит на все его вопросы, ответы на которые нужны ему для того, чтобы спланировать атаку на ее компанию.
Но не появится ли теперь в его идеальном плане брешь? Да, им было слишком хорошо. Чертовски хорошо. Но в этом и состоит вся проблема.
Надо немедленно завязывать с сантиментами и сосредоточиться на бизнесе. Впрочем, сейчас он не был уверен в том, что сделает это легко и просто.
Лукас накинул халат и вернулся в спальню. Надя сидела на постели, набросив на плечи его рубашку и положив свои длинные безупречные ноги на край ночного столика. Он невольно залюбовался их стройностью и матовой белизной ее кожи. Потом подошел к ночному столику и, взяв поднос с тортом и шампанским, сел рядом с ней на кровать. Наполнил бокалы и один предложил ей:
— Готова к десерту? Помнится, после секса у тебя всегда разыгрывался аппетит.
Она покрутила бокал в руках, едва не уронив его, и отвела глаза. Неужели покраснела? Разве та прежняя Надя когда-нибудь смущалась? Нет. Она всегда была смелой, наглой и агрессивной. И на всё сто была уверена в том, чего хочет. Ее девиз всегда был: живых в плен не брать!
Его тронула эта неожиданная робость в ней.
— Полагаю, кое-что изменилось. — Она так и не решилась встретиться с его взглядом. Взяв десертный нож, Надя отрезала кусочек торта.
Потом положила в рот и стала медленно жевать. На ее нижнюю губу прилипла крошка. Лукас едва поборол в себе желание дотронуться и смахнуть ее. Тут же припомнился вкус Надиных губ. Он запил его шампанским.
Ее глаза загадочно поблескивали сквозь полуопущенные ресницы.
— Почему ты взял деньги, Лукас? — вдруг спросила она.
Он резко выдохнул и едва не захлебнулся напитком. Что за черт? К чему опять об этом?
— Потому что я не хотел стать обузой для своей семьи. Твой отец ясно дал понять, в какие долги я влезаю, оставаясь каждый следующий день в больнице. Мне были необходимы дорогостоящие операции. Ни одной из них я не смог бы оплатить без медицинской страховки: ведь твой отец уволил меня, а устроиться на новую работу было немыслимо: кто возьмет истекавшего кровью инвалида?
Он помолчал, сделав глоток из бокала. Потом, сделав усилие, продолжил:
— Для меня это был единственный шанс когда-нибудь встать на ноги. На тот момент мы с матерью еле сводили концы с концами. А потом стало понятно, что я не смогу работать еще очень долго. Предложение твоего отца в то время для нашей семьи было единственной возможностью выжить.
Надя судорожно вздохнула. Виновато кивнула. Ее лицо смягчилось.
— Да, понятно, ты думал не только о себе. Для тебя всегда семья была на первом месте. Твои девчонки, как ты их называл.
Когда-то и она была одной из них. Всегда сияла, когда он ее так называл.
— Твои братья на моем месте сделали бы то же самое.
— Не сомневаюсь в этом. Именно поэтому я и стараюсь ради них теперь. Долг платежом красен.
Он поставил пустой бокал на поднос и спросил:
— Что же произошло тогда, Надя?
Она крутила в пальцах вилку с десертом, но так и не притронулась к нему. Тишина длилась слишком долго, и он уже не ожидал получить ответ на свой вопрос.
— Я потеряла нашего сына и… возможность когда-нибудь иметь детей. Они удалили матку, чтобы остановить кровотечение и спасти мне жизнь.
Их сын.
Боль в груди вырвала его из какого-то небытия. Тоска? Слишком поздно горевать. Он никогда не тратил понапрасну энергию или эмоции на то, что уже не изменить.
До свадьбы они с Надей так часто обсуждали, сколько у них будет детей. У них должно было быть много детей! У обоих были большие семьи. Надя мечтала, чтобы их дети были ровесниками, погодками, чтобы им было весело играть и общаться друг с другом.
