Она кивнула, соглашаясь.
6
Торри приняла душ и, расчесав волосы, завязала их в хвост широкой серой лентой. Она надела длинную легкую юбку с восточным орнаментом и шелковую майку с большим вырезом и сунула ноги в сандалии.
Послышалась нежная светлая мелодия. Шопен, узнала она. Музыка завораживала, отгоняя беспокойные мысли, но, к сожалению, она кончилась, и не было больше причин оставаться в спальне.
Однако Торренс задержалась еще на несколько минут, уже в который раз задавая себе один и тот же вопрос. Почему ей доставляют такое наслаждение поцелуи мужчины, которому она нужна только для достижения определенного положения в обществе и выгодного вложения денег?
Он все продумал, размышляла Торри, когда привез меня в такое место. Отсюда не сбежишь! Мне остается только запереться в спальне и сидеть там до тех пор, пока он не пообещает отвезти меня домой!
А может быть, объявить голодовку?
Глупости, усмехнулась она, он справится и с этим, а я буду выглядеть полной дурой.
Стук в дверь прервал ее мысли. Торри вздрогнула и сказала:
— Войдите.
Джон заглянул в комнату и нахмурился.
Торри не могла отвести от него глаз: на нем были джинсы и спортивная рубашка в сине-белую полоску. Волосы, влажные после душа, открывали высокий лоб.
— Что происходит? — резко спросил он.
Девушка вспыхнула и опустила глаза.
— Ничего, все прекрасно, — процедила она сквозь зубы.
Джон изучающе взглянул на нее.
— Если ты отдохнула, мы можем сделать следующий шаг.
— К чему? — спросила она и иронически продолжила: — Можешь не отвечать, я сама в состоянии догадаться.
— К тому, чтобы постараться понять друг друга.
— Джон, я должна предупредить тебя, — медленно проговорила Торренс, — что, вопреки моему, казалось бы, богатому опыту, я не сильна в подобных играх.
— А разве мы играем?
— Да, в кошки-мышки, причем мышка — это я.
— Пора бы тебе смириться, Торри, — он насмешливо посмотрел на нее.
— С тем, что ты принуждаешь меня выйти за тебя замуж, используя свой богатый опыт общения с женщинами и бессовестно играя на том, что однажды я неосознанно поддалась физическому влечению? Я прихожу к выводу, мистер О’Кинли, — презрительно сказала она, — что вы ничем не лучше Эндрю.
— Браво, Торри! — Его глаза недобро блеснули. — Ты просто неотразима, когда злишься.
— Господи, хотела же я запереться и не открывать тебе! — воскликнула она в отчаянии.
— Ну, это было бы слишком по-детски, — заметил Джон. — Мне больше нравится, когда ты играешь в открытую. После еды твое настроение улучшится. Погода замечательная, да и огонь уже хорошо разгорелся.
Несмотря на все свои волнения, Торри отдала должное жаркому из говядины и сочным, с аппетитной корочкой сосискам, запивая все это красным столовым вином. На сладкое был слоеный пирог с клубникой, собственноручно приготовленный Грейс.
Теплый, тихий вечер наполнял душу покоем. Торри, потягивая вино, следила, как бледный дымок поднимается в темное небо, сияющее мириадами звезд. Тонкий молодой месяц клонился к западу.
— Ты обещал рассказать мне о своей страсти к путешествиям, — после долгого молчания попросила она.
— Думаю, это началось в детстве, когда я читал Майн Рида, Киплинга, грезил о Килиманджаро, Серенгети, водопаде Виктория. Самой большой моей мечтой было стать следопытом.
Торренс вдруг подумала, что если бы он сказал, что собирался стать клоуном, она удивилась бы меньше.
— Странное стремление для городского мальчика.
— Моя мать родом из Южной Африки. Она встретилась с отцом в Кейптауне и была, как и многие женщины, сражена наповал. Однако, ей, в отличие от всех остальных его поклонниц, ей удалось довести дело до свадьбы. Вероятно потому, что ее братья, — сильные, крепкие ребята, — готовы были постоять за честь сестры. — Помолчав, Джон продолжил: — Мама была дочерью фермера и всегда оставалась ею. Ее отличало упорство, любовь к земле, желание иметь семью. Она дорого заплатила за единственную ошибку в своей жизни.
— Она тосковала по Африке?
— Да, но дело не только в этом. Она была замечательной женщиной, и отцу было хорошо с ней, но брак лишил его любимой свободы. Он не мог жить на привязи… Как это ни странно, мать по характеру даже больше походила на О’Кинли, чем отец, и все его родственники просто обожали ее. Они держались друг друга, как плотная виноградная кисть… Только отец был паршивой овцой в стаде.
— Но у нее был ты, — тихо сказала Торри. — Она возила тебя на родину?
— Несколько раз. Мне там очень нравилось, к тому же мой дядя, один из ее братьев, работал в национальном парке.
— Почему же твоя мать не развелась с отцом?
— Я не мог понять этого, пока не стал взрослым. Мама была очень гордой, вероятно, слишком гордой, чтобы признать свое замужество неудачным. К тому же отец клялся, что никогда не расстанется со мной. Мы, мать и я, были единственной ниточкой, связывающей его с кланом О’Кинли. Если бы не это, родственники давно бы отвернулись от него…
Торри вздрогнула.
— Неудивительно, что ты так… циничен.
Он взглянул на нее и усмехнулся.
— Мой цинизм значительно поубавился с тех пор, как я восстановил нашу часть семейного состояния. Кстати, отец и «девушка моей мечты» все еще вместе и на самом деле счастливы.
— Она… Ты говорил, что она старше тебя… Значит, она намного моложе его?
— Больше чем на двадцать лет. Но она просто воскресила его.
— Так ты время от времени отправляешься в путешествия в память о матери?
— Что-то вроде этого, — согласился он.
Торренс молча глядела на Джона. Отсветы пламени ложились на его лицо, подчеркивая горькие складки в углах рта. Она вернулась мыслями к Мысу Ветров, вспомнила его улыбку, покорившую ее сердце, улыбку, которую она с тех пор ни разу не видела. Она смотрела на его светлые волосы, красиво очерченные губы, и ей страстно захотелось прижать его к себе, вырвать из тех неведомых пространств, где он мысленно блуждал сейчас.
— Я не много знаю об Африке, — прервала молчание Торри. — Хотя, конечно, видела разные фильмы и читала книгу Рой Адамсон «Рожденная свободной». Она так пишет, что страницы просто оживают, невозможно не влюбиться в эту землю.
Джон наконец взглянул на нее.
— Ты говоришь, как моя мать. Она любила такую жизнь. — Он улыбнулся.
Как странно, размышляла Торренс, стоило мне подумать о той его улыбке, как она тут же приподняла уголки его глаз.