Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
— Значит, четвероногие и летающие существа согласились решить, кто будет править миром, по результатам гонки вокруг Черных холмов?
Ручка бегает по листу бумаги. На дороге в этот предновогодний день нет других машин. За стеной Столбов Паха Сапа видит самую высокую и священную гору Черных холмов — Холм злого духа, переименованный вазичу в Харни-пик в честь знаменитого убийцы индейцев,[22]а за Холмом злого духа — длинный гранитный хребет Шести Пращуров, где ему сорок семь лет назад было видение.
— Да, существуют разные версии этой истории, но мой дедушка рассказывал мне, что летающие существа, чтобы выиграть бега, использовали волшебные краски. Так ворон впервые стал черным, а сорока использовала белую землю и уголь, чтобы сделать себя вакан…
— Священной.
— Да. Трупиал[23]счел, что выиграть ему поможет желтый цвет. И вот четвероногие и двуногие — а последние все были тогда летающими существами, но для большой гонки они согласились не отрываться от земли — принялись бегать вокруг Черных холмов: сто, тысячу кругов, они и утрамбовали землю, превратив ее в сегодняшнюю Беговую Дорожку. Из четвероногих самыми быстрыми оказались бизон и олень, а кровавая пена, вытекавшая из их ртов и носов, окрасила землю почти по всему кругу. Они бегали дни и ночи, недели и луны.
— И кто победил?
— Победили сорока и ворон, которые бегали от имени всех двуногих, включая и нас, людей, хотя мы еще и не выползли из Дышащей пещеры. А к тому времени Беговая Дорожка уже была такой же широкой, глубокой и с красным ободком, как сегодня. Вообще-то мой дедушка иначе называл этот овал с красным ободом, что окружает Вамакаогнака э’кантге.
— И как, Билли?
— Виньянь шан.
— Странно. Я столько лет записываю слова сиу, но этого не встречал ни разу. Что оно означает, Билли?
— Влагалище.
Доан Робинсон навинчивает колпачок на авторучку, снимает очки, протирает их платком из нагрудного кармана пиджака толстой шерсти. Паха Сапа видит румянец на щеке историка и сожалеет, что смутил старика.
— Притормози здесь. На площадке у основания столба.
Паха Сапа останавливает «нэш». Грунтовая дорога петляет здесь между Столбов — отдельно стоящих гранитных колонн, высота некоторых из них достигает сотни и более футов, а площадка у основания предназначена для того, чтобы люди могли подъехать и насладиться видом именно этого толстого каменного пальца, который торчит совсем рядом с обочиной дороги.
Робинсон нащупывает дверную ручку, сделанную на новый манер.
— Ну что, Билли, выйдем?
— Ветер сильный, мистер Робинсон. Там холодно.
— Идем-идем. Мы ведь еще молодые. Я хочу тебе показать кое-что.
Здесь холоднее, чем думал Паха Сапа. Эта часть узкой дороги была проложена вдоль хребта горной гряды, и высокие пики не защищают ее от промозглого ветра, обдувающего холмы с севера. Паха Сапа застегивает свое красное с черным шерстяное пальто и замечает сине-черные тучи далеко на северо-западном горизонте. К ночи разгуляется метель. Он подсчитывает, сколько потребуется времени, чтобы доставить Робинсона домой и добраться на мотоцикле до собственного дома неподалеку от Дедвуда. Нет, в такой вечер, в темень и метель, он не хочет оказаться на узкой, петляющей горной дороге, в особенности еще и потому, что у мотоцикла нет фары.
Доан Робинсон показывает на один из столбов.
— Ты замечал, Билли, что в недавно созданном парке десятки и десятки — уйма таких вот шпилей?
— Да.
— А ты знаешь о Блэкхиллском и Йеллоустонском хайвее?
— Черно-желтой дороге. Конечно. По пути в Черные холмы из Рэпид-Сити мы ехали мимо выкрашенных в желтое и черное столбиков.
Паха Сапа думает о грунтовой, лишь кое-где засыпанной гравием дороге, которая теперь проходит с запада на восток через Южную Дакоту и которую этот вазичу наделяет гордым именем «хайвей». Черно-желтые полосатые придорожные столбики тянутся по прерии чуть ли не в бесконечность.
— Этот хайвей соединяет Чикаго с Йеллоустонским парком, и его строили, чтобы туристы ездили на запад. Будущее Южной Дакоты зависит от туризма. Помяни мои слова. Если экономически мы и дальше будем развиваться такими же темпами, то вскоре у каждого американца будет по машине, и они захотят оставить свои перенаселенные города на Востоке и Среднем Западе и посмотреть, что представляет собой Запад.
Паха Сапа поднимает воротник пальто, защищаясь от промозглого ветра. Румянец Доана Робинсона сменился белыми и красными пятнами на щеках и носу, и Паха Сапа понимает, что ему нужно усадить историка в машину (двигатель которой он не заглушил), прежде чем этот умник отморозит себе что-нибудь. На нем в такой холод даже перчаток нет. Когда особенно сильный порыв ветра грозит сдуть Робинсона с замерзшей дороги в кусты под гранитной колонной, Паха Сапа хватает его за руку.
— Ты бывал в Чикаго, Билли?
— Да. Один раз.
Перед глазами Паха Сапы и сейчас встает большое колесо мистера Ферриса,[24]поднимающееся над Белым городом[25]вечером 1893 года, когда все вокруг залито светом электрических огней. Администрация Чикагской Колумбовской выставки[26]решила, что шоу «Дикий Запад» Буффало Билла не хватает респектабельности, а потому мистеру Коди[27]пришлось демонстрировать свое представление за пределами выставочной территории; в результате шоу привлекало огромные толпы зрителей, а Буффало Биллу не приходилось делиться доходами с организаторами выставки. Но Белый город с его огромным Дворцом электричества и Дворцом машин… весь курдонер, освещенный сотнями уличных электрических фонарей и прожекторов, толпы людей — ничего поразительнее Паха Сапа за свою двадцативосьмилетнюю жизнь еще не видел.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
