«живущий в Ре-Стау»,
Кхнему-Херу-хетеп,
«живущий в озере Великого Двойного дома», Ан-мут-ф-аб-ур,
и прочие, и прочие…
Жрецы обязаны были помнить все имена до последнего, записывали, зазубривали… Атон оставил себе только понятное имя, и потому учил своих слуг трижды подумать, прежде чем произнести его вслух.
В самом начале Рамзес спросил Ба:
«А что вообще дает им этот Атон?»
Ба замешкался.
«Да ничего…»
«Тогда чему учит?» — настаивал Рамзес.
«Говорит, убивать нельзя… Воровать…»
«Учит воровать?»
«Нет, говорит — нельзя воровать. Соблазнять чужих жен нельзя. Суд обманывать — тоже нельзя. Желать чужого нехорошо. Отца и мать уважать хорошо.»
«Всякий мой наместник требует того же, — сказал Рамзес. — Разве это бог?»
Но Ба и не искал божественных откровений. Чем же он жил? Пустыней! Следующим шагом. Ба четко видел, что народ Атона не должен вступать в союзы с окрестными племенами, со всеми этими хананеями, потому что племена за пределами Черной Земли были так или иначе искусно повязаны союзами, в конце цепи приводящими в столицу хеттов Хеттусу. Ба нес на север убежденность, что чужих оттуда следует вымести, и вот такую его убежденность Мес-Су с удовольствием разделял.
Теперь задачей Ба было: с помощью изящных речей Атон-Рона навязать толпе законы; с помощью Мес-Су поделить их на отряды; распределить обязанности, сотворив начальников, лучших, вытащив их из толпы. В ничьи земли за молоком и медом должен войти Малый Дом, послушный родственник Великого Дома. Однако внешний вид его должен отличаться до неузнаваемости.
О, если б ты знал, Аб-Кхенну-ф, как способны до самых сокровенных глубин отвращения надоесть слезы тамарискового кустарника, собираемые на заре и твердеющие к полудню!
— Нам надо поговорить так, чтобы никто не слышал.
Они отошли в сторону. В голове у Ба раненым носорогом билась одна мысль: отсюда до дельты можно добраться за восемь, девять, самое большее десять дней. БРОСИТЬ БЫ ИХ ТУТ!..
Да, не знал Ба, что он до такой степени житель Черной Земли.
— Они готовы к войне?
— Двадцать сотен — да, — ответил Мес-Су.
Ба задавал этот вопрос постоянно. Оба привыкли.
— Скажи: нам нужно разведать, что там дальше?
— Где?
— Там… — Ба махнул рукой.
— Мы пошлем передовой отряд.
Мес-Су был безусловно прав. Вперед идти вдвоем было незачем.
Но остаться на месте… Ба почувствовал, как что-то мерзкое подкатило к горлу. Носорог сдох от тоски. Разлив — посев — жатва — снова разлив. Сколько можно?!
— Все они, — он махнул рукой назад, — должны поверить, что ты говорил с богом Атоном.
— С ним говорит Атон-Рон.
— Даже Атон-Рон должен поверить, что с ним говоришь ты. Я научу тебя.
— Хорошо, — согласился Мес-Су.
— Мы взойдем на гору, к самой вершине. И нас не будет сорок дней.
— Вдвоем?
— Я спрячусь там раньше. Ты поднимешься ко мне на другой день.
— Хорошо. Зачем?
— Атон продиктует тебе законы для новой страны. Для своей страны.
«Это глупость, — честно сказал себе Ба. — То, что я хочу, глупость».
Им не нужно идти ни вперед, ни назад. О чем рассказывать Рамзесу, что просить у него, он не из тех, кто слушает, пока дело не сделано.
Их уничтожить — и все, кончен поход. Два мертвеца — и спасены хананеи.
Но как же он устал!
Слишком давно он не был один.
Оказывается, рисковать легче собой. И направлять собственное тело намного проще, чем заставлять двигаться море чужих тел. И Сетха, оказывается, способен вызвать на поединок лишь одинокий бродяга.
— А если за сорок дней злые люди соблазнят народ пойти войной?
— На кого?
— На повелителя. Они развернутся и пойдут обратной дорогой.
Ба призадумался. Мес-Су озвучил давние страхи.
— За сорок дней не успеют. Зато за сорок дней злые люди выйдут из тени. И мы…
— Да! Да! — подтвердил Мес-Су.
Вышедшие из тени уже были приговорены.
Сорок дней они провели в пути, но это был не тот путь, который вымучивали слуги Атона.
В стане пригоршни вопросов сыпались на Мес-Су, половину он решал азиатской бранью, а вот для остальной половины будил, дергал, злил вечно ждущего неприятностей Ба. Когда-то Ба надеялся, что в походе Мес-Су обучит его способам ведения боя, передаст хоть часть своих фокусов демона войны, но времени не хватало. Изредка Ба пристраивался к команде десятников, гоняемой Мес-Су, однако десятники уже были бойцами, и как ни старался Ба повторять движения — мало что получалось. Вдобавок его положение при Мес-Су и Атон-Роне было необъявленным — почестей он, конечно, не добивался, но какой-никакой уют в грязном улье… При том, что самые превосходные условия, возможные среди слуг Атона, коренному жителю Кемт, да еще вору Ба-Кхенну-фу казались едва выносимыми.
В общем, не то мыслилось, когда он шел к Рамзесу.
Зато путь вдвоем с Мес-Су был настоящим: свободным, стремительным и почти одиноким.
Они прошагали больше трех тысяч схенов: 675 схенов от стана до дельты, 340 схенов от города Рамзеса в дельте до Хет-Ка-Птаха, 630 схенов от Хет-Ка-Птаха до Ахетатона. И обратно.[53]Безумное преодоление пространства.
Ба легко объяснил Мес-Су, почему они должны обмануть посты на границе. Сложнее было объяснить, почему, очутившись в Черной Земле, они не явятся во дворец к Великому Дому. Но Ба придумал, будто он придет к Рамзесу один, а Мес-Су нарушил волю величайшего, так как не имел права отлучаться из стана. Ба польстил ему, сказав, что боялся преодолевать такие расстояния без его охраны, что, кроме Мес-Су, он никому не верит и не верит в силы остальных воинов.
Все сорок дней Мес-Су давал Ба уроки один на один — с утра и перед закатом. И в пустыне, и на развалинах Ахетатона, и в лачуге Ба на крыше — он упражнялся с топором и коротким мечом, а Мес-Су говорил, что делать, иногда вставая, чтобы разоружить его голыми руками. При любой степени усталости, глядя на утомленное закатное солнце. «Свежее тело запоминает движения, но сражаются всегда только усталые тела», — учил его Мес-Су. За сорок дней Ба усвоил больше, чем за год. И ему даже мнилось, что он умеет достаточно — до каждой следующей схватки с безоружным Мес-Су.
— Что тебе сказал Великий Дом? — сразу спросил Мес-Су, едва Ба вернулся после обозначенного отсутствия в свою полузабытую хижину.
