— Великий Дом, жизнь-здоровье-сила, доволен тобой. Он сказал, что ты должен стать правителем в новых землях.
— Ох! — Мес-Су тяжко вздохнул и опустил голову.
— Ты не хочешь быть правителем народа?
— Я не справлюсь.
— Ты уже справляешься.
— Я умею сражаться. А там я не смогу сражаться, чтобы не погибнуть.
— Мес-Су, ты вместе со мной видел стены Ахетатона. И ты видел другие стены, стены древних храмов Кемт.
— Да.
— Мое имя забудется, — сказал Ба-Кхенну-ф, — а твое напишут на стенах. Напишут рядом с именем Рамзеса Великого… ниже имени Рамзеса Великого, жизнь-здоровье-сила, — поправился он. — И напишут отдельно. Какие-то стены падут, какие-то будут стоять. Понял?
— Нет, — честно ответил воин.
— И не надо.
Они уже давно шли через пустыню, назад. Дельта, Хапи, город Рамзеса, знакомые запахи остались в семи днях пути.
Прощайте, девушки, встретившиеся в долине, вот наилучшее применение жизни, и здоровья, и силы. Смуглая черноволосая красавица из Хет-Ка-Птаха, будь счастлива! И курносая скромница, рабыня Хетчефа. Не осталось золота, чтобы тебя выкупить, но верь в удачу, и может быть, я вернусь, и, может быть, к тебе…
Для кого же еще Ба растоптал ногами столько дней — туда и потом все это обратно — для кого же еще, как не для вас, всех не перечислишь?
Да, ему хотелось снова попытаться угадать, откуда влетела в голову невероятного Аменхотепа IV Эхнатона та самая шальная мысль? Лучи солнца касались этого человека не так, как всех. Что-то там между ними было. Но и невероятный Эхнатон искал отблеск бога — единственного бога — в глазах Нефертити. Всего один звук отличает Нефертити от Нефертари Рамзеса. Какая была красивей? Кто теперь различит, кроме вечности?
— Давай как-то назовем слуг Атона, Мес-Су! Как бы ты назвал свой народ?
— Не знаю.
— Нет, так нельзя. Скажи любое имя. Кто он, твой народ, Мес-Су, как ты думаешь?
— Богоборец, — угрюмо бросил воин.
— Борящийся с богами Черной Земли? Вызвавший их на поединок? Ахетатон подействовал на тебя! А что, хорошее имя. Не могут же они все называться эхнатонами. Эхнатон был один. А как это выйдет на твоем наречии, скажи, если ты еще помнишь его, кроме ругательств?..
…На гору Мес-Су и Ба-Кхенну-ф забрались так же, как покинули ее, ночью, нижний подъем преодолев по узкой, недоступной многим, опасной тропе.
Солнце сорок первого дня встретило Ба бодрствующим, Мес-Су спящим. Редкое сочетание. Ба провел ночь со звездами.
— Ну что, — сказал он, когда Мес-Су открыл глаза и, как всегда, сразу вскочил, — дай мне последний урок один на один и ступай к ним.
— А ты?
— Я приду позже, с юга. Ведь ты один на один говорил с богом.
Затеряться в кочевом стане размером с город несложно: если тебя нет у костра, значит, ты ночуешь в дальних шатрах, вот и все. Он спускался очень осторожно, старясь не потревожить мелкие камешки: спустившийся с горы, вернее, поднявшийся на гору вслед за Мес-Су подлежал казни за богохульство.
Там будут беспорядок и возбуждение, на Ба никто не обратит внимания. Все будут страшно шуметь, переживая нисхождение сияющего новыми белыми одеждами Мес-Су.
Захватить белоснежное одеяние жреца Ра Ба-Кхенну-ф сообразил в Анну, на рассвете. Анну — место, где солнце ярче и безжалостней, чем в любой другой точке Черной Земли. Храмы Анну, белый свет… Он шел и вспоминал.
Шум был. Был ропот. И было возбуждение.
Люди стояли стеной, в средину стана Ба продирался долго. Еще не видя Мес-Су и Атон-Рона, он услыхал их громкие голоса.
Мес-Су говорил только к брату.
Атон-Рон подбирал слова так, что было не понять, речь его обращена ко всем или к одному Мес-Су.
Мес-Су использовал чистый язык Кемт.
Атон-Рон позволял себе азиатское наречие.
И еще голос Атон-Рона слегка дрожал.
— Они сказали: именно ты раньше говорил для нас с богом Атоном…
И стоящие рядом с Ба одобрительно заворчали: мол, да, всегда раньше.
— Они сказали мне: сделай нам бога Атона, чтобы мы несли его перед собой…
И вокруг Ба загудело: «Да, чтобы Атон шел перед нами!»
— Я сказал им: у кого есть золото? И они сами приносили и отдавали мне, без принуждения. Золото расплавилось в огне, стало общим. И мастера изготовили этого золотого быка. Что же здесь плохого, Мес-Су, брат мой?
— Сказано: не изображать бога Атона в образе животных! — прозвучал твердый голос Мес-Су.
Верный, упрямый и настойчивый! Ба улыбнулся от радости своего выбора.
— Это не бог Атон. Это бык нашей удачи, — возразил Атон-Рон. — Это не изображение бога, а изображение земного успеха, даруемого золотыми солнечными лучами.
— Это гнусный бог хеттов! — загремел Мес-Су.
Рука Ба нащупала рукоять короткого меча. Меч был подарен не кем-нибудь, самим Рамзесом. И имя Рамзеса красовалось на лезвии в оберегающем овале.
— Тебя долго не было, не сердись, брат. Я верховный жрец, они просили меня: встань и сотвори, ибо с Мес-Су, с этим человеком, который избавил нас от господства демонов страны Кемт, мы не знаем, что сделалось.
Ба почувствовал: вот оно, не начавшееся движение и опасность… И Мес-Су страшно закричал:
— Львы Рамзеса — ко мне! Кто верный — ко мне!
Наверное, воскликни Атон-Рон что-то вроде: «Слуги Атона — ко мне!» — Мес-Су оказался бы в окружении… Хотя, как знать, возможно, он следил за соотношением сил. Но Атон-Рон промолчал.
Ба протиснулся сквозь инертные тела и встал рядом с Мес-Су. Вокруг Мес-Су выстраивались в боевом порядке воины. Ба узнавал десятников. Но и с другой стороны выстраивались ряды недовольных.
Атон-Рон сомневался, пока силы не обозначились.
Затем он выбрал жизнь и встал рядом с братом.
— Э-эх! — выдохнул Ба и подумал: «Я многое успел в этой жизни…»
И они пошли в атаку.
Был вечер того же дня.
— Что теперь делать? — тихо спросил Мес-Су.
— Посчитать погибших, — ответил Ба.
— Что тебе сделали эти люди, что ты привел их к смерти? — обратился брат к брату.
Атон-Рон сидел, склонив голову.
— Да не возгорится гнев господина моего… Ты знаешь этот народ. Он буйный.
Ба никого не убил в битве. Зато он сумел отразить целых четыре направленных удара.
— А что с ним? — спросил Мес-Су еще тише.
— А его облеки в священные одежды. Брат все-таки. И что это за верховный жрец в рубище?
