Он не различал никаких слов в общем гуле голосов, но по жестам дикарей понял: они требовали, чтобы солдаты не смели ехать дальше и немедленно убирались обратно. Индейцы были сильно раскрашены, в волосах большинства из них торчало по несколько перьев. На голове вожака лежала маска антилопы, рога которой были выкрашены в белый цвет.
Наконец, кавалеристы развернулись и поспешно ускакали.
В следующий миг Тим ощутил крепкую хватку на своих плечах. Кто-то оторвал его от земли мощным рывком и выдернул из рук винтовку. Он перекувыркнулся и отлетел к широкому стволу дерева, ударившись о него спиной. Уже в полёте он успел увидеть двух крепких индейцев, так ловко обезоруживших его. Ещё через минуту вокруг него собрались все те, которые только что заставили уехать кавалеристов.
— Э, как вас там… Не трогайте меня, чёрт возьми… Я не с ними, я убежал от них!.. — Тим торопливо размахивал руками, стараясь жестами объяснить дикарям, что отныне он не желал иметь ничего общего с американской армией. Он поднялся на ноги, поспешно сбросил с себя армейскую куртку и для пущей убедительности начал топтать её ногами.
Кто-то из индейцев оттолкнул его в сторону, поднял куртку из пыли, осмотрел её бегло и взял себе, сказав что-то соплеменникам. Те засмеялись. К Тиму подошёл другой воин и сорвал с его головы фуражку. Показав её всему отряду, он бросил её под ноги Тиму и сделал знак рукой, чтобы солдат потоптал теперь и фуражку. Тим с готовностью наступил на неё, но индеец не дал ему испортить её сапогами и сразу оттолкнул солдата. После этого он с улыбкой поднял фуражку, отряхнул её и надел на себя, произнеся какую-то фразу, которая вызвала у всего отряда взрыв хохота.
— Должно быть, вы думаете, что я идиот, — покачал головой Хэнкс. — Но это вы идиоты, раз не понимаете меня.
Индеец в фуражке развернул Тима лицом к армейскому лагерю и подтолкнул в спину.
— Нет, нет, я туда не пойду. Я туда не пойду! — Он отчаянно замотал головой и повернулся лицом в другую сторону. — Отведите меня куда-нибудь подальше отсюда, чтобы меня не сцапали мои бывшие дружки. Понимаете меня? Топ-топ отсюда… Туда, туда, в ту сторону…
Ближайшие к нему индейцы переглянулись, обменялись несколькими короткими фразами, и один из всадников протянул Тиму руку, приглашая солдата на свою лошадь.
— Сзади сесть? — уточнил Хэнкс. — Отлично. Это хорошее начало. Хотелось бы надеяться, что вы не такие скверные парни, как про вас рассказывают…
Прошло около часа, и Тим увидел впереди индейское стойбище. Никогда раньше не приходилось ему видеть такого лагеря. Здесь всё казалось не таким, как в индейской деревне возле форта Ларами. Там всё выглядело пёстро и театрально, индейцы были просто попрошайками. Здесь же отовсюду исходил дух воинственности. Лишь сейчас Тиму Хэнксу стало по-настоящему страшно. Когда он смотрел на отряд раскрашенных всадников со стороны, лёжа в кустах, ему хотелось исчезнуть, раствориться, смешаться с зелёной листвой, но никакого испуга он не успел испытать. Когда индейцы отобрали у него винтовку, он почти ничего не соображал; в голове пульсировала одна мысль — объяснить, что он уже не солдат. Теперь же, увидев сновавших повсюду голых людей, конуса жилищ, торчавшие из дымоходов жерди, развешенные на треногах щиты и колчаны со стрелами, он словно прозрел после какого-то забытья. Он очутился в самом сердце враждебной страны, абсолютно незащищённый, доступный любому недружелюбному взору. Да и откуда могло взяться тут дружелюбие к человеку, пришедшему из стана солдат?
Хэнксу велели спуститься на землю и усадили его перед входом в большую палатку. Откуда-то вкусно тянуло жареным мясом. Слева от Тима торчали из земли несколько высоких тонких палок, на их верхушках покачивались маленькие обручи из тонких прутиков, на каждом из которых была растянуты куски кожи, с которой свисали волосы. Хэнкс с ужасом понял, что это были скальпы. Он поспешно повернулся к жутким трофеям спиной и почувствовал, как вдоль позвоночника потекли струйки пота. Успокоившись немного, Тим принялся разглядывать стойбище. К своему немалому удивлению, он заметил, что женщин в лагере было мало, в основном на глаза попадались мужчины, и всё больше молодые.
Послышались выкрики, раздался топот копыт. Хэнкс опасливо посмотрел через плечо и увидел группу всадников. Первый из них (и как показалось Тиму — главный) принадлежал явно не к индейской расе: лицо его было обрамлено густой рыжей бородой.
— Белый человек! — радостно воскликнул Тим и бросился к бородачу. — Как здорово, что я встретил здесь белого человека!
Бородач спрыгнул с коня и остановился перед Хэнксом, глядя на него почти с удивлением.
— Разве я белый? — Он вытянул вперёд обе руки, одна из которых сжимала кнут. — Разве я белый? Моя кожа ничуть не светлее, чем у других здешних людей. — Бородач обвёл взглядом собравшихся вокруг индейцев и что-то сказал им. Все дружно засмеялись, показывая белые зубы. Бородач вновь посмотрел на Хэнкса и злобно усмехнулся. — Ты видишь, моих воинов очень развеселила твоя шутка.
— Какая шутка? — не понял Тим.
— Я объяснил им, что ты назвал меня белым.
— Наверное, я не совсем точно выразился, сэр, — смутился Тим. — Вы, конечно, отменно прокоптились на солнце, ваша кожа гораздо темнее моей. Я не спорю. Я просто хотел сказать, что рад видеть здесь белого… то есть человека… неиндейца, одним словом…
Бородач шагнул к Тиму и внезапно схватил его сильной рукой за горло.
— Бледнолицые знают меня под кличкой Северный Джек. Лакоты называют меня Пума. Здесь, — бородач обвёл свободной рукой лагерь, — десять типи[7], это моё племя, и я являюсь вождём этой общины. Я пришёл сюда по зову Красного Облака, чтобы драться против Бледнолицых… А ты называешь меня белым человеком. Моим воинам смешно слышать такие слова, ведь им хорошо известно, сколько скальпов я срезал с голов белых людей[8]. Так что не называй меня белым. И я не переношу слова «сэр»… А теперь скажи мне, что ты тут делаешь? Зачем ты здесь?
