города Тильзита, встретил меня духовной чин и магистрат с некоторыми гражданскими служители, со всенижайшим прошением принять в протекцию вашего императорского величества, и в верности своего подданства учинили тот час присягу, а сего ж июля 20-го дня, по введению в город Тильзит гарнизона, все мещане, которых четыре роты под ружьем были, учиня наперед вашему императорскому величеству присягу, отдали свои знамена, верхнее и нижнее ружье под российской караул в шлосе, сами следовали для благодарного молебна в кирку, а по окончании оного до самого вечера приводилось несколько сот человек как градских, так и уездных людей к присяге, в том числе амт-шрейберы и шульцы, шесть амтов тильзитского дистрикта…»[59]
Во время благодарственного молебна в кирхе Тильзита местный пастор произнёс проповедь о милосердии Господнем.
В занятом русской армией Мариенвердере её главнокомандующий Вилим Фермор регулярно посещал местную кирху и слушал проповеди, которые произносил исполнявший должность диакона прусский подданный Теге. Эти проповеди Фермору понравились, и он назначил Теге полковым пастором русской армии. В записках о своей службе Теге оставил довольно любопытную оценку религиозности командующего русской армией Фермора:
«Он был очень благочестив и строго смотрел, чтобы в армии соблюдались, хотя внешние, обряды веры. Каждый полк имел своего священника, начальником их был протопоп. В армии до сих пор не было только пастора, а между тем сам граф, многие генералы и некоторые штаб и обер-офицеры исповедовали лютеранскую веру. Вышеозначенным текстом [проповеди] граф хотел показать свою радость о том, что нашел себе проповедника»[60].
«Он был очень благочестив, и, соблюдая в точности все постановления лютеранской веры, никогда не пропускал воскреснаго богослужения. Накануне всякой дневки, которая обыкновенно бывала на третьи сутки, я получал приказание назавтра говорить проповедь. Граф приобщался Св. Таин только однажды в год, в день Вознесения Господня. Он был чрезвычайно милосерд к бедным и притесненным. Просители, хотя бы подданные неприятельскаго государства, никогда не уходили от графа без удовлетворения. Он безотлагательно изследывал жалобу, и строго наказывал виновнаго»[61].
После занятия Восточной Пруссии армия двинулась дальше, оставив несколько гарнизонов в самых крупных городах. Если при гарнизоне оказывалась полевая церковь, в ней регулярно совершались богослужения. В самом Кёнигсберге с марта 1758 года стояли Азовский и Архангелогородский пехотные полки. Походные полковые церкви попеременно развёртывались в орденском замке и считались гарнизонной церковью. Довольно быстро Кёнигсберг стал тыловым городом. При этом потребность в проведении в Кёнигсберге постоянных богослужений постоянно увеличивалась. В городе появилось довольно много русских чиновников и членов их семей. Число русских купцов из-за войны также увеличилось: они снабжали действующую армию всем необходимым, а коммуникации проходили через Восточную Пруссию. Между тем русская армия под командованием генерал-аншефа Фермора вела боевые действия против прусаков.
6 июня генерал-аншеф Фермор утвердил Расписание армии на летнюю кампанию 1758 года. По этому расписанию Азовский и Архангелогородский полки оставались в гарнизоне Кёнигсберга временно. В Пиллау и Мемеле находилось по батальону Пермского полка. По прибытии из Риги пяти запасных батальонов все эти три полка (Азовский, Архангелогород-ский и Пермский) должны были следовать в Мариенвердер и присоединиться к действующей армии[62]. В середине лета 1758 года покинул Кёнигсберг Азовский полк вместе со своей походной церковью. Осенью Кёнигсберг покинул и Арханге-логородский полк. Роль гарнизона Кёнигсберга стали выполнять прибывшие из Риги резервные батальоны Невского, Черниговского и Воронежского полков. Батальоны эти не имели церквей. В резервных батальонах не было по штату и священнослужителей. Запасные батальоны сменили также Пермский полк в Мемеле и Пиллау. Следует отметить, что со многими офицерами этих батальонов в завоёванные прусские города приехали и их жены. Жены были даже у некоторых нижних чинов. Так, подготовкой третьих (запасных) батальонов для действующей армии в Кёнигсберге руководил генерал-майор Иван Иванович Пальменбах. Губернатор Корф официально запросил у него сведения о том, есть ли среди нижних чинов женатые люди и сколько таковых проживает в городе вместе с женами. Пальменбах доложил, что «солдатских жен, находящихся при мужьях в Кёнигсберге», было в тот период двадцать три[63].
Повторим, что к концу лета 1758 года в гарнизонных городах Кёнигсберг, Мемель и Пиллау не было ни православных церквей, ни священников. При этом и российские военные, и гражданские лица нуждались в удовлетворении своих религиозных потребностей. В связи с этим российский губернатор провинции Николай Корф в августе 1758 года обратился к императрице с просьбой «отправить в Кёнигсберг, Пиллау и Мемель по одной церкви с надлежащей церковной утварью». Речь в его прошении шла о создании в этих трёх городах постоянных православных храмов.
Николай Андреевич Корф, российский губернатор провинции Пруссия в 1758–1760 гг.
Видимо, столице понадобилось какое-то время на осознание проблемы и принятие по ней решения. Пока решался вопрос, богослужения в Кёнигсберге продолжали проводиться священниками различных полков, оказывавшихся там время от времени. Так, расписанием русской армии при расположении её на зимние квартиры от 7 ноября 1758 года Кёнигсберг был назначен для размещения 4-го гренадерского и Муромского полков третьей бригады второй дивизии[64]. Таким образом, зимой 1758⁄59 гг. в Кёнигсберге находились две полковые церкви и священники при них. Надо отметить, что работа им находилась. Так, сохранились сведения об истории женитьбы инженерного поручика Ивана Григорьева, снимавшего в Кёнигсберге квартиру у некой молодой вдовы Луизы. В январе 1759 года он обвенчался с этой немкой, которая предварительно была присоединена к Православной Церкви и получила новое имя Анна. Начальство поручика почему-то отнеслось к этой женитьбе негативно. Офицера даже посадили под арест в Фридрихсбургскую крепость. Дело дошло даже до императрицы, потребовалось вмешательство генерал-фельдцехмейстера графа Петра Шувалова[65]. Поручика освободили, и он уехал с женой в Санкт-Петербург.
Различные проблемы с заключением церковных браков периодически возникали в полках русской армии. Так, Венгерский гусарский полк по окончании кампании 1758 года был размещён на зимних квартирах в Мюльхаузене (ныне – польский город Млынары Эльблонгского повята воеводства Вармия и Мазуры). Протопресвитер отец Иоанн Богаевский в своём «доношении» генерал-аншефу Фермору от 12 января 1759 года описал возникшие проблемы и своё видение их решения:
«Венгерского гусарскаго полку пример майор Фелкер требует от меня позволения к священнику того полку протопопу Симеону Беличу, дабы обвенчал он гусара Себени Иштвана на оставшейся от умершего гусара Стефана Хорвата жены Марии. В данной мне от Святейшаго Правительствующаго синода инструкции о брако сочетании неупомянуто для того, что в таком походе женится не есть доброе дело, но паче болшему злу виновное. Потому что между зимовными женами абозными все блудницы под видом чесно именуемых портомоек и кухарок утаеватца могут, которые по воинскому артикулу 175-му без
