пламя легко перекинулось на деревню и много народу погибло. Но что стало с тем мальчиком, сгорел он или смог уцелеть и сбежать в другие края, — этого так никто и не узнал.
Тут тетя Мириам призадумалась, и молодые люди не решались ее тревожить. Лишь несколько минут спустя она посмотрела на них и добавила:
— И вот якобы с тех пор души тех людей так и бродят неприкаянными по лесам и разводят там свои костры, внося страх и раздор в новые деревни и города. Но вы, ребята, понимаете, что это всего лишь легенда, а правда может быть гораздо страшнее и запутанней.
Паша только вздохнул, а Тэя задумчиво смотрела в пол. Другие парни и девчонки, которых она позвала с собой оказать помощь, явно были потрясены этой историей. Машина останавливалась у всех попавшихся колодцев и колонок до тех пор, пока все канистры не были наполнены водой. Наконец показался городок, из которого Паша уехал совсем недавно, но ему казалось, что пронеслись не часы, а дни или даже недели.
Даже время года будто изменилось: солнце больше не светило, а коптило сквозь мутную серую пелену, все краски поблекли и мир окрасился в пепельный цвет. Люди на улицах попадались редко и были похожи на призрачные тени. Аляповато-яркие вывески магазинов, кафе и ларьков со сладостями казались зловещим напоминанием о житейских радостях, которые сгорают от одной искры лесного огня. Пашу удивило то, что несколько легковых машин стояли прямо на улицах или под навесами. «Почему их владельцы еще не уехали? Не успели? С ними случилось что-то непоправимое?» — подумал он.
Перед тем, как вылезти из грузовика, тетя Мириам раздала молодым людям марлевые повязки, и одни взялись вытаскивать канистры, а другие пошли обследовать жилища.
Паша первым делом бросился к дому, в котором его приютили на время практики, боясь, что хозяевам уже не помочь. Но к его облегчению, изнутри доносились шорохи и голоса.
Хиллар открыл на стук и тут же обнял Пашу, от души хлопая по спине:
— Пол, ты вернулся, придурок ненормальный! Я знал, что ты нас не бросишь...
— Как вы себя чувствуете? — спросил Паша. Тут подошел и отец семейства с одним из малышей на руках, а Амади, осунувшаяся и побледневшая, сидела в уголке дома, на покрывале, но тоже улыбалась Паше. Рядом с ней возились младшие сестра и брат.
Мехар, хозяин, сдержанно поблагодарил парня — было видно, что последние сутки его основательно измотали, — и Паша стал объяснять их план. Вскоре пришла Тэя и принесла влажные компрессы и какие-то флакончики, которые передала ей тетя Мириам. От этих снадобий детям сразу стало лучше.
— А где ваша мать, Хил? — встревоженно спросил Паша.
— Там, — как-то неопределенно ответил парень, указав подбородком в сторону одной из ширм.
— А в чем дело? Она в сознании?
Хиллар собирался что-то ответить, но тут Чабела быстро вышла из-за перегородки и забрала у Амади одного из детей. Она встала перед Пашей и он с изумлением увидел, что ее выпуклые черные глаза блеснули гневом, губы подрагивали, а лицо походило на экспрессивную ритуальную маску. Всклокоченные черные волосы, выбившиеся из-под платка, дополняли этот образ. Женщина заговорила на амхарском, но Паша ее понимал, за исключением отдельных слов.
— Это ты во всем виноват! — произнесла она вполголоса. — Ты принес в наш дом невзгоды, когда начал учить наших детей, прививать им чужие порядки! Из-за тебя у нас в семье начались распри, мы много лет жили в мире и согласии, а ты за один месяц настроил против меня мужа и детей. Я всего лишь хотела вырастить свою дочь добродетельной девушкой, но тебе же этого не понять! Ваши женщины сызмальства не дорожат собой, растрачивают и тело, и душу, а ваши мужчины настолько слабы, что мирятся с этим и берут порченых в жены и матери своих детей! И теперь боги на нас разгневались, за отступничество, за то, что наши дети идут на поводу у соблазнов, и послали это бедствие...
— Ах это боги послали на вас лесной пожар? А не дикари, которые много лет плюют на общественную безопасность, а вы настолько тупы и ленивы, что не хотите ничего с этим сделать? — жестко сказал Паша, чувствуя, как предательски дрожат руки. — Но к вашим детям это не относится: вот они вырастут умными и толковыми людьми, за ними, хвала небесам, будущее в Африке, а не за вами и тем бредом, который вы пытаетесь им толкать!
— Да как ты смеешь? — крикнула Чабела. — Ты пользуешься тем, что дети еще не знают жизни, и соблазняешь их вашими благами, а ценятся у вас только деньги и разврат! Конечно, они тебе поверят, потому что еще глупые, и им легче верить, что счастье дается легко и приятно, а не путем труда и испытаний!
— И где же ваш труд, если вы до сих пор живете в трущобах, моетесь из бочки и умираете от инфекций, которые в моей стране давно прививаются и лечатся? А ваши испытания... Это вам как раз легко и приятно терпеть проблемы, а не решать их, даже если они грозят вашим детям болезнью и гибелью.
Паша осторожно взглянул в сторону детей Чабелы, боясь встретить осуждение. Но Амади смотрела в пол и по ее лицу ползли слезы, а Хиллар безмолвно коснулся его локтя.
— Оставь парня в покое, Чабела, он дело говорит, — вмешался Мехар. — Надо уже дать детям пожить нормально! Мы сейчас только время теряем, а надо собираться и уезжать, пока этот чертов пожар не разгорелся.
— Я никуда не поеду из своего дома, — заявила жена. — Почему мы должны верить россказням этого белого мальчишки? Что он знает о нашей земле? Он поди ни одного пожара и в глаза-то не видел, а берется указывать взрослым людям, которые еще приняли его со всей душой!
— Еще как поедешь! — повысил голос Мехар. — Сама-то ты что знаешь? Дальше своего города почти нигде и не была, а берешься рассуждать! Он хороший парень, дети его любят, и он пытается помочь. А больше никому до нас нет дела. Так что собирай детей в дорогу, я сказал!
Чабела в гневе прокричала что-то совсем неразборчивое для Паши, и тут муж с силой сжал ее запястье. Она стихла и с поникшей головой ушла за ширму. Тем временем Амади
