толпы. Высокие скулы и аккуратный, немного вздернутый нос, казалось, придавали мне какой-то угловатости, несовместимой с представлениями о женственности. Фигура тоже не помогала: тонкая, без излишков — ни груди, ни жопы. Подтянутость, доставшаяся от детства в тайге, скорее придавала мне спортивный вид, чем женскую мягкость форм. Но это было единственное, что я могла в себе считать преимуществом: благодаря отцу-лесничему я знала, как держать тело в тонусе.
Глаза — моя единственная радость — большие, серые, с длинными ресницами. Но даже они порой казались мне пустыми, без яркости. Брови, хоть и густые, были светлыми, терялись на фоне лица, а если я наносила на них тушь, то превращалась в пародию на саму себя, какой-то нелепый карикатурный образ. Мне было проще оставить их в покое, не усугублять положение.
И веснушки. Ах, эти веснушки! Зимой они едва заметны, и я могла бы надеяться, что они не привлекают внимание. Но стоило только весне вступить в свои права, как лицо покрывалось россыпью мелких светло-рыжих пятнышек, будто кто-то щедрой рукой посыпал меня медной пудрой, и наступившей осенью, они не собирались сходить. Они словно говорили всем и каждому, что я простушка, девочка из деревни, и ни в какую москвичку я не превращусь, как бы ни старалась.
Одежда моя тоже желала оставлять лучшего — я никогда не умела идеально подобрать образ, поэтому довольствовалась простым правилом: классика — всегда в моде. Строгие юбки, классические блузки и сдержанные жакеты. Никаких сложных фасонов или ярких деталей, всё максимально просто и функционально. Но, несмотря на это, я понимала, что такие вещи не выделяют меня среди остальных, а только добавляют в образ ещё больше серости. К тому же, даже получив первую зарплату, весьма неплохую по меркам моего города, я почти всю ее истратила на оплату жилья, еду и самые необходимые вещи.
Втайне я всегда восхищалась женщинами, которые умели сочетать деловой стиль с яркими акцентами, добавлять в образ что-то своё, уникальное, но никогда не решалась на такие эксперименты. При всей моей нелюбви к Елене, я не могла не восхищаться ее чувством стиля и собственного достоинства. Даже когда эта женщина была в бешенстве — она оставалась словно картинка с обложки дорогого журнала.
Алла, в отличие от Елены, предпочитала более классический стиль, но и он подчеркивал её силу и уверенность. У неё не было таких ярких акцентов, но каждый элемент её гардероба был выверен до мелочей. Даже простая белая рубашка и строгий костюм в её исполнении выглядели как нечто большее — как символ власти и уверенности в себе. Она могла появиться на любом совещании, в любой аудитории, и сразу притягивала взгляды.
Выходные, в которые я планировала хотя бы выспаться, были нарушены отделом геологического моделирования. Их начальник, первым пронюхав, кто подготовил злосчастную презентацию, приволок мне флешку с новой порцией данных — графиками, фотографиями, кучей таблиц и текстов, которые требовали структурирования и доведения до ума.
Ох, как хотелось мне послать его по тому же маршруту, по которому я уже однажды отправила нашего дорогого шефа, но… он смотрел так умоляюще и умильно, его синие глаза были такими милыми, а намеки на то, что он будет в долгу такими прямолинейными, что я не смогла удержаться. Тем более, что мне точно не повредят друзья в этом болоте из жаб и гадюк.
К понедельнику новая презентация была готова, а я с радостью встретила в приемной вернувшихся Аллу Викторовну и Владислава.
Влад выглядел слегка бледным, но бодрым. И в этот раз, когда его глаза остановились на мне, по лицу проскользнула улыбка.
— Доброе утро, девушки. Алла Викторовна, Лена, З…. Лучезара.
Он прошел в кабинет, за ним тут же ушла и Елена, а я погрузилась в свою обычную работу, радуясь, что все вернулось на круги своя. Алла задумчиво улыбалась своим мыслям, накручивая на палец черный как смоль локон.
Через пол часа Елена вышла и ледяным тоном велела мне приготовить кофе Владу.
Я молча улыбнулась, не сомневаясь, что теперь работать с ним станет как минимум легче.
Он сидел за столом и просматривал недельные отчеты по компании. По шорох моих шагов поднял голову и улыбнулся. Темно-карие глаза, очень похожие на глаза отца, потеплели и повеселели.
— Зара, — он поднялся с места. — Рад снова тебя видеть.
Я не смогла сдержать улыбки, расставляя перед ним чашку и блюдца с любимым печеньем.
— Взаимно, Владислав Александрович, — на душе потеплело от этих простых и искренних слов. — Как вы?
— Бывало и получше, но уже все в порядке, — кивнул он. — Зара, — внезапно он осторожно задел мою руку, когда я собралась забрать грязное блюдце.
Его рука была горячей, живой, но держал он меня не крепко, словно готовый отпустить в тот момент, как только я этого захочу.
— Спасибо, Зара. Спасибо, что ничего не сказала отцу.
Я чуть закусила губу.
— А тебе спасибо, что защитил, — ответила тихо, понимая, что не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым передо мной.
Как бы я не хотела, но я видела перед собой не грозного генерального директора сильной компании, а мужчину, который всего лишь на два года старше меня. Разница настолько незначительная, что сложно было воспринимать его серьезно.
Но внезапно я заметила нечто, что заставило меня вздрогнуть — на скуле у Влада виднелся едва заметный, уже сходивший на нет синяк. Это тонкое пятно, синюшное и едва выделяющееся на его коже, говорило само за себя.
— Что это? — мой язык снова оказался быстрее головы, а рука едва ощутимо коснулась его лица, не удержавшись. От такого безрассудного жеста я тут же отдёрнула ладонь, но взгляд его резко сузился, и я почувствовала, как напряглось всё его тело.
— Не переживай, это ничего, — хрипло сказал он, немного отстранившись, словно пытался создать между нами барьер, который ему явно был необходим. — Я это заслужил.
— Отец? — выдохнула я, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Внутри вскипела волна негодования и гнева. — Это он тебя…?
— А ты думала он меня по головке погладит за то, что я хотел сделать с тобой? — горько усмехнулся Влад, его лицо исказилось от смеси боли и
