что, очевидно, смирился с тем, что у неё не было интереса начинать что-либо с ним. Да, хорошо, очень нелогичная часть её была разочарована этим. Но это было к лучшему.
Она была удивлена, увидев его снова в клубе, поскольку Харли сказала ей, что он там не завсегдатай. Когда Мила впервые заметила его, сидящего за столом с несколькими членами стаи Меркурий, её сердце бешено заколотилось о грудную клетку. Зная, что лучше не смотреть ему в глаза и не попадаться в ловушку одного из его взглядов типа «Я так хочу тебя трахнуть», она продолжала смотреть на людей, толпящихся на танцполе.
Дойдя до инструментальной части песни, Мила отошла в сторону, пока Харли исполняла соло. Как и зрители, Мила захлопала в ладоши и подбодрила безумно талантливую перевёртыша маргай.
Достав свой телефон, Мила повернулась спиной к толпе, делая селфи и даже записав небольшое видео, на котором все они подпрыгивают, поют, танцуют и улюлюкают. Это только раззадорило их ещё больше. А затем, в очередной раз, она вложила всю себя в песню.
Доминик мог только смотреть на Милу, искренне поражённый тем, каким необузданным природным талантом она обладала. Её прокуренный, скрипучий голос был наполнен душой и силой. Её радость и возбуждение выплеснулись на толпу, которой нравилось её выступление, потому что оно нравилось ей.
Сирена. Она была грёбаной сиреной. Так легко привлекала и очаровывала толпу. Все эти рычания, гнусавость и грубый вокал доходили прямо до его члена.
В ней было так много страсти, она была невероятно неотразимой и заставляла его чувствовать себя… собственником. В тот момент он хотел обладать всей этой страстью. Хотел этого для себя. Хотел её для себя. И эта мысль заставила его выпрямиться на стуле, дважды моргнув, потому что в его жизни не было ни единого случая, когда он чувствовал бы себя хоть отдалённо собственником по отношению к женщине.
Он едва знал Милу. Даже не прикасался к ней. И все же в ней было что-то, что притягивало его. Это было потому, что она была настоящей, понял он, наблюдая за её выступлением на сцене — никакого альтер эго, никакого фальшивого сценического образа. Она была настоящей. Не разыгрывала шоу и не носила маску. Она была верна себе, когда стригла ли волосы, пела на сцене или просто сидела в баре.
Многие люди носили маски, даже если это было только на рабочем месте или при общении с незнакомцами, на самом деле, такова природа человека, окутывать себя защитными слоями. Если люди причиняли боль или отвергали маску, это не было таким личным; это уменьшало боль. Но Мила была просто… Милой. И он подозревал, что отчасти именно отсюда происходила её уравновешенность. Только тот, кто был по-настоящему искренним, мог обладать такой степенью внутреннего равновесия.
Его волк был так же очарован её игрой. Был так же голоден до прикосновений и взятия.
Чья-то рука схватила его пустую пивную бутылку со стола.
— Хочешь ещё? — спросила Шарлин.
— Нет, спасибо, я за рулём, — сказал он ей.
Все захлопали, когда песня закончилась. Мила коротко поблагодарила Харли и ди-джея, прежде чем поблагодарить толпу и пожелать им спокойной ночи. Доминик наблюдал, как она исчезает со сцены, а затем нетерпеливо ждал, когда она выйдет за дверь, которая… и вот она появилась. Вместо того чтобы идти в бар, она свернула за угол, который вёл к туалетам.
Доминик встал, разговаривая с Джесси.
— Я скоро вернусь.
Джесси вздохнул, бросив короткий взгляд в ту сторону, куда направилась Мила.
— Ты зря тратишь своё время на неё. Я уверен, что незаинтересованная женщина — это что-то вроде новизны для тебя, — поддразнил он, скривив губы.
— Я не думаю, что тебе следует принимать её отказ близко к сердцу, Доминик, — сказала Шарлин. — Я видела, как много парней клеилось к Миле. Она не против этого, но она их отвергает.
Волк Доминика зарычал, ему не понравилась мысль о том, что её будут преследовать другие самцы.
— Я ненадолго.
Шарлин нахмурилась.
— Но…
Не обращая на неё внимания, Доминик покинул VIP-зону и начал пробираться между столиками. Некоторые женщины пытались привлечь его внимание, но он просто поприветствовал их и, не сбавляя шага, прокладывал себе путь через толпу людей и, наконец, свернул в длинный коридор.
У входа в женский туалет была очередь, поэтому он ждал у выхода, прислонившись бедром к стене. Вскоре из-за двери вышла Мила. Увидев его, она резко остановилась и вздохнула, потирая висок, как будто устала. Наверное, было странно, что это заставило его улыбнуться.
Доминик окинул её пристальным взглядом.
— Я. Ты. Наручники. Плётка. Есть вопросы?
— Да, почему тебя не отправили в психиатрическую лечебницу?
Он приложил руку к груди.
— Это неприятно.
— Не так сильно, как наши странные разговоры.
Посмеиваясь, он оттолкнулся от стены и пересёк пространство по направлению к ней.
— Так получилось, что мой альфа рассматривает возможность моего заключения. Особенно с тех пор, как я продолжаю утверждать, что мои часы волшебные. Но это действительно так.
Она бросила на него насмешливый взгляд.
— А это так?
— О да. — Он мельком взглянул на свои часы. — Согласно времени, на тебе нет нижнего белья.
Её брови сошлись на переносице.
— На самом деле, да.
— Правда? Хм. — Нахмурившись, он постучал по часам. — Должно быть, на час быстрее.
Она покачала головой, губы дрогнули.
— Нереально.
Доминик смело вторгся в её личное пространство и обхватил её бедра. Её зрачки поглотили цвет её глаз, а на щеках появился румянец.
— Ты не позвонила мне, — тихо сказал он.
— Нет, я этого не сделала.
— Почему бы и нет? — Он провёл по впадинке её тазовой кости подушечкой большого пальца. — Ты хочешь меня. Может быть, даже так же сильно, как я хочу тебя.
— Я не говорила, что ты меня не привлекаешь. Просто я не собираюсь с тобой спать.
— Кто говорит что-нибудь о сне?
Мила почти задрожала, когда этот мягкий, шелковистый шёпот коснулся
