триста. Надеюсь, что мы потратим не всё. У меня в голове не укладывается, что за вечер можно спустить почти миллион.
Хотя я, наверное, неправильно подхожу к Аукциону: не спустить, а выкупить несчастных детей и флерсов. Но от многолетней привычки к бережливости и накопительству просто так не отмахнёшься, тем более, что ещё лет тридцать назад сумма в девятьсот тысяч была сказочно огромной, а уж столетием раньше — вообще трудно представимой. Деньги дешевеют, в последние годы просто обесцениваются, так что нелюди совершенно правы в том, что игнорируют бумажки и используют для расчетов привычные ценности.
Мы вышли из авто и направились к главному входу. Вместо билетёров нас встречал старый и сильный трупак, похоже, с развитым vis-нюхом. Поскольку я оплелась щитами, а они скрывают уровень и, соответственно, гасят vis-запах, то не опасалась, что привратник узнает обо мне лишнее. Так и вышло: окинув нас цепким взглядом и демонстративно втянув воздух, он с презрительной миной кивнул, дозволяя проход.
В холле было мрачно и многолюдно, если так можно сказать о сборище divinitas. Хозяева постарались придать запустению бывшего кинотеатра намеренную готичность, и у них вышло довольно неплохо. Жаль только, я не смогла это оценить в полной мере. После посещения вампирского логовища в Бронксе вся эта нео-готика вызывает у меня глухую неприязнь.
Мы с Тони — новенькие, да ещё и незнакомцы — сразу привлекли всеобщее внимание. Выяснилось, что оказаться объектом пары десятков vis-взглядов крайне неприятно, чувствуешь, что защита расползается под таким напором. Однако я была достаточно в себе уверена и спокойна, чтобы любопытные не увидели лишнего. К моему облегчению, Тони никого не заинтересовал: либо в нём не распознали собаку, либо не сочли пса-оборотня достойным внимания.
Присмотревшись, я поняла, что покупатели по большей части группируются по цветам. Белые отдельно, чёрные отдельно, и те и другие, в свою очередь, разбивались на зелёных и красных. Похоже, эта дележка происходила неосознанно, потому что меня просто потянуло к светлым, но я вовремя опомнилась, и мы независимо пристроились с краю переговаривавшихся между собой болотников, не спеша заводить знакомства и вступать в беседы.
Фрешит с Венди были уже здесь. Венди держалась молодцом, то есть в рамках роли, мило беседуя с каким-то весенним. Фрешит, как старожил, курсировал между группками, останавливаясь побеседовать то с одним, то с другим. Среди его знакомцев были только зелёные, зато всех оттенков.
Бромиас и Шон пришли одними из последних, причём появление Бромиаса вызвало странное оживление среди грязнуль. Похоже, не так уж прост наш беженец-тихоня.
Самыми последними прибыли вампы — семь мерзких, сильных и опасных чудовищ, не одну сотню лет оскверняющих этот мир. Что характерно, среди divinitas тут же тёмным облаком повисла напряжённость. Слишком мало было тех, кто мог хоть что-то противопоставить этим живым трупам. Пожелай вампы проявить агрессию, большинство оказались бы безоговорочными жертвами.
Всего нас, возможных покупателей и их сопровождающих, было примерно сорок. Не большая компания, но и не маленькая. Ровно в одиннадцать вамп-привратник закрыл входные двери, а другой открыл вход в зал. Какая торжественность…
Зал был небольшим, но не настолько, чтобы мы чувствовали себя запертыми в маленькой комнате. А мы были заперты: в дверях стояли по четыре, а то и по шесть вампов охраны, причем не слабых вампов, старых. Похоже, эта община трупаков давно не плодила птенцов, что по-своему отрадно. Зрительские кресла отсутствовали, вместо них на комфортном расстоянии друг от друга стояли стулья в стиле ампир, причём я затруднялась определить, новодел это или антиквариат.
Все стали рассаживаться, сдвигая стулья, как им удобнее, или, наоборот, отодвигаясь — и тут мы снова оказались поделены на неравные сектора. Причем Бромиас с Шоном вызвали перешёптывание, усевшись с двумя розовыми, а не с более многочисленными грязнулями.
Перед нами находились: занавес, отделяющий какую-то часть зала, небольшая сцена и, естественно, трибуна распорядителя аукциона, на которую взобрался очередной вамп. Люди наверняка видели его красивым до невозможности, он немного походил на нашего Франса: та же лепка черт, только ещё более утончённая, голубые, почти синие глаза и водопад слегка вьющихся светло-золотых волос почти до пояса. При всём этом женственным этого трупака никто бы не назвал. Он привык приказывать, а это незримо ложится на чело, как венец.
— Рад приветствовать дорогих гостей, — сообщил распорядитель, и я поняла, что наш Франс, несмотря на последнее столетие, просто мальчишка-наперсник, брошенный без присмотра.
— Опасная штучка, — пробурчал рядом Тони.
— Да уж.
— Сегодня мы рады вам представить, — тем временем продолжил вамп, — такие лоты…
И с одного конца сцены начали выносить на подушечках амулеты и артефакты, распорядитель называл их и давал справку в несколько слов. Затем вереницей пошли живые лоты в цепях, как и положено рабам. Три флерсы: две в ужасном состоянии, одна ещё бодрая; пять волчат: мальчиков от четырнадцати до шестнадцати. Селки, причем продавали ребенка лет восьми, а его мать, с потерянным и затравленным взглядом, считалась свободной. Две чернокожие девочки-сестрички гиены лет десяти…
— Да тут все дети, — процедил Тони. Я почувствовала, как его охватывает ненависть, и сжала ему руку, напоминая, чтоб не заводился.
Тигр, индус, наверное, — парнишка лет семнадцати, пытающийся сохранить своё достоинство… Рысь — запуганная до полного отупения девочка одиннадцати-двенадцати лет…
— И наконец, господа, главный лот: два инициированных лебедя — проклятых охотника.
С неким облегчением я заметила, что не одна я такая тёмная и не все из присутствующих поняли, почему два несчастных мальчика оказались главным лотом… а вамп объяснять не спешил.
Первыми пошли амулеты и артефакты. Только один какой-то меч кого-то там вызвал оживлённые торги между двумя грязнулями, остальное распродалось быстро. Следующими пошли флерсы, первой выставили бодренькую и запросили десять унций. Две зелёных пары дёрнулись, кто-то из них не сдержал досадного возгласа. Цена немаленькая.
Вамп уже два раза спросил «Господа?», Фрешит что-то прошептал, и Венди вскинула руку.
— Десять унций раз, — указав на неё, произнес распорядитель.
И тут руку вскинул вамп… Светлые буквально подпрыгнули на своих местах, но все промолчали. Все. Своя шкура дороже.
— Двенадцать.
Я почувствовала страх и волнение Венди, оно пришло отголоском через Шона. Я услышала, что он её успокаивает… Венди снова подняла руку:
— Четырнадцать.
Вамп тут же лениво махнул.
— Шестнадцать.
Венди снова вытянула руку
— Восемнадцать.
И вамп глумливо скалясь, снова подал знак.
— Двадцать.
Венди застыла. У них всего двадцать унций.
— Тридцать, — подала голос я. Все обернулись
