разговорить?
— Вы и так все знаете, — немного сдвигаю колени в сторону, чтобы лишний раз не злить мужчин. — А родителей не помню, умерли, позже проснулся дар. Ничего об одаренных, кроме людских рассказов не знала. Идти к вам страшно было.
— Врешь! — раздраженно бросает Аарон и берет исписанные листы моего дневника.
Он демонстративно листает мои записи, хмыкает, посматривает на уснувшего Эдгара с пониманием. На каждое мое движение реагирует недовольным взглядом. В его глазах помимо холода явно читается предупреждение не делать глупости. Я понимаю, что не смогу выскочить из кареты и далеко убежать со связанными руками, поэтому стараюсь не злить одаренного. Лихорадочно пытаюсь вспомнить, упоминала ли когда в дневнике о даре огня. Он настолько противен мне, что никаких определений кроме «проклятый дар» я вряд ли давала.
От долгой дороги волнение только растет. Из-за того, что окна завешены плотной тканью я не понимаю, где мы. Протянуть руку и отодвинуть плотную ткань не решаюсь. А вскоре это становится и вовсе бесполезно от наступившей темноты. Осмелев, я ерзаю, проверяю, насколько пристально за мной следят, и стараюсь незаметно положить руку на ручку двери. Набираю побольше воздуха, готовясь сорваться с места в любое мгновение.
— Ты ведь понимаешь, насколько безрассудно хочешь сейчас поступить? — когда я уже немного привстала и хочу выпрыгнуть, на меня обрушивается голос Аарона.
От неожиданности я вскрикиваю и неуклюже заваливаюсь вперед прямо на колени одаренного.
— Грациозна будто лань, — вздыхает он и поднимает меня за плечи, усаживает обратно.
— Скучно тебе не будет, — хмыкает Эдгар.
— Прямо ночью и повеселюсь.
Я дергаюсь, слова Аарона звучат как приговор. Договариваться и давить на жалость бесполезно. Мои слезы не тронут его, как и мольбы о пощаде. Отец всегда говорил мне, что необходимо держать лицо, но знал бы он, как это сложно когда оказался в ловушке. Мысленно я уже ползаю под ногами у мужчин и упрашиваю их быть со мной помягче, настолько насколько это возможно в моей ситуации.
Когда карета останавливается, первым спрыгивает Эдгар.
— Выходи, — он протягивает руку, намереваясь поддержать меня.
Забиваюсь в угол, медлю, стараюсь оттянуть неизбежное. Мычу нечто неразборчивое, спросить напрямую, что будет дальше, не хватает смелости. От прикосновения Аарона вздрагиваю и висну на нем, не намереваясь подчиняться.
— Давай без истерик, мне они не нужны, — припечатывает он и тянет за связанные руки, передавая Эдгару.
Я путаюсь в платье и падаю на колени под усталые вздохи мужчин. Им явно надоело со мной церемониться, и они ждут не дождутся, когда мы останемся наедине, чтобы никто посторонний не услышал моих криков. Встаю с помощью Аарона и сразу упираюсь каблучками в вымощенную булыжником дорогу.
— Будет больно? — спрашиваю тихо, чтобы слышал только он.
— Если не будешь врать, все будет хорошо, — тихо отвечает он и толкает в спину, задавая направление вперед.
Его ответ меня не устраивает, хочется получить гарантии, договориться обменять правду на легкую казнь и отсутствие пыток, а может, если они не знают, что я одаренная огнем, и вовсе выпросить оставить мне одну руку. Моя фантазия настолько бурно разыгрывается, рисуя весьма реалистичные картинки, что мне становится дурно. В глазах мутнеет, а в ушах гудит. Я оседаю и опускаю лицо, стараюсь прийти в себя. Аарон что-то недовольно говорит Эдгару и закидывает меня на плечо.
Он идет быстро, перед глазами все мелькает, из-за тусклого освещения невозможно ничего рассмотреть. В полукруглое здание заходим через парадный вход и сразу начинаем спускаться вниз. С каждым лестничным пролетом воздух становится более спертым и влажным.
— В темницу? — обеспокоенно спрашиваю в надежде, что мы вскоре остановимся, и моя камера будет располагаться в не самых худших условиях.
— Не совсем.
— А куда? — начинаю паниковать и, не услышав ответа, верчусь, стараюсь освободиться, потому что то, о чем я думаю настолько ужасно, что не может оказаться правдой!
— Мы уже пришли, — Эдгар открывает перед Аароном дверь и меня ставят на ноги.
Я обвожу взглядом каждый угол. Вижу железные башмаки с шипами, дыбы, деревянное бревно в виде заостренного треугольника, непонятные инструменты с зубцами и много-много молотов, плетей, ножей, топоров, спиц.
— Проходи, не стесняйся, — насмешливо произносит Аарон.
Пользуюсь тем, что меня никто не держит и бросаюсь к выходу, тяну массивную дверную ручку на себя, кричу, когда мою талию обхватывают мужские руки и тянут назад. Бью ногами и, извиваясь всем телом, стараюсь выторговать ещё хоть немного времени глупым бесполезным сопротивлением, до последнего отрицая предстоящий ужас.
— Тихо! — прикрикивает Аарон и тащит к дыбе, усаживает на неё, давит на плечи, чтобы не дергалась.
Я плохо слышу, что он говорит, перед глазами темнеет, реальность ускользает от меня. Мотаю головой из стороны в сторону, мне плохо, дар внутри жжёт и сдавливает внутренности до тошноты.
Заваливаюсь вперёд, даю уложить меня и проваливаюсь в спасительную темноту.
В чувство меня приводит вода, льющаяся на лицо. Закашливаюсь, стараюсь заслониться руками и привстать.
— У нас целителей здесь нет, сознание терять не обязательно.
Я еще не совсем понимаю, что происходит, но видя перед собой Аарона и осознав, где я лежу, вскрикиваю и едва не падаю.
— Я предупреждал, — подает голос Эдгар и скучающим взглядом смотрит на огонь в жаровне, где на углях стоит котелок с кипящей водой.
Мои глаза округляются, я хриплю нечто неразборчивое и вновь ничего не вижу перед собой.
— Неженка, хватит глаза закатывать! — Аарон берется за шнуровку платья и ослабляет её.
Слезы катятся из глаз, не сдерживаюсь, рыдаю навзрыд. Я понимаю, к чему эти приготовления и, что живой вряд ли выйду.
— Эй, — мое лицо ловят, давят на щеки, заставляя посмотреть дознавателю в глаза. — Тебе просто надо ответить на вопросы.
— Я все расскажу, только… — заикаюсь, боюсь вслух произнести просьбу.
— Только? — хмурится Аарон и, не услышав ответа, продолжает: — Если будешь молчать просидим здесь долго.
— Я все расскажу без пыток.
Он хмыкает и опускает меня, отходит на пару шагов и кивает Эдгару на жаровню.
Тут же срываюсь с места, бегу придерживая связанными руками лиф платья.
— Эмма! Хватит! Неугомонная девчонка! — недовольно кричит Аарон. — Дверь закрыта, — он обрывает мою надежду на спасение.
— А я говорил, ты её до смерти напугал!
Оглядываясь, запинаюсь об юбку и падаю на каменный пол. Стону от боли и пытаюсь вставать.
— Успокойся, — Аарон подхватывает меня и несёт обратно, усаживает на дыбу. — Ничего страшного с тобой не произойдет.
Качаю головой, не верю ни одному его слову. Просто так людей в пыточную не заводят.
— Выпей иван-чай с листом смородины и мятой, — Эдгар протягивает
