оттолкнул Кобру в стену и побежал к источнику голоса.
– Твою же… – Бард выхватил автомат и уже готов был пристрелить бойца, но было поздно. Гермозатвор издал последний ржавый писк, и ударная волна сбила с ног всех, кроме Беркута. Дверь тихонько отворилась.
Ничего. За ней не было абсолютно ничего. Непроницаемая пелена тьмы скрывала убранство ячейки.
– Сюда, скорее! – звал голос.
Из пустоты протянулась маленькая детская ручка. Беркут нежно вложил ее в свою ладонь. Кожа была холодной на ощупь и неестественно твердой. Но бойца это никак не насторожило. Беркут почувствовал режущий железистый запах. Тонкая капля крови упала из носа на губу, а на душе стало необъяснимо легко.
Внезапный свист лезвия, и нож вошел в детское запястье по самую рукоятку. Кобра успел вовремя. Сущность издала нечеловеческий визг и скрылась в темноте, отпустив руку бойца. С глаз Беркута словно пелена упала, а здравый рассудок постепенно возвращался. Темная завеса медленно растворилась, теперь на ее месте была обыкновенная бетонная стена.
– Что? Что это было? – сбивчиво повторял Беркут.
– Не знаю, – ответил Кобра, – и не хочу знать.
– Я будто сам не свой был. Где-то в глубине души я хотел не хотеть открывать, но что-то вело меня. Что-то изнутри меня.
– Все в порядке, – по-отечески сказал Кобра, – сейчас все в порядке. Нужно уходить, быстро.
– Если еще раз такое будет, пристрелите меня.
– Я лично сделаю тебе дополнительное отверстие, – вмешался Вадим, – если мы еще хоть на мгновение задержимся в этом месте.
Покинув наконец мокрый тоннель, группа добралась до пригодной лестничной клетки. Промокшие бойцы только и успели немного отдышаться, как тут же начали восхождение.
– Ну вот, – с трудом сохраняя бодрость, сказал Бард, – еще четыре тысячи шагов, и мы дома.
Бард понимал, что они не смогут взять эту высоту разом, поэтому решил двигаться с передышками. Преодолев десять пролетов, группа сделала первую остановку. Этаж выглядел уже более цивилизованно. Плесени по углам было в разы меньше, да и краска посвежее. Чувствовалась близость жилых секторов.
Вадим, следуя природному любопытству, подстегнутому дикой болью в коленях, решил осмотреть коридор на предмет лифта. Бард махнул ему рукой, не став препятствовать здоровой инициативе.
Вадим только подошел к этажной двери, как его сбил с ног вылетевший бритый налысо мужик. Не обращая на бойцов никакого внимания, он ловко преодолел несколько пролетов и скрылся в высоте. В открывшемся дверном проеме в луже крови лежал Юра.
Глава 13. В сиянии тысячи звезд
В начале был подъезд. Он безмолвно стоял посреди вечного мрака, как память о самом себе. Косая дверца горько скрипела проржавевшими петлями, ласково убаюкивая бетонные стены. Подъезд спал в шершавых объятиях арматурных грез, пока не пришел Самосбор.
Едкий фиолетовый туман сочился из старческих морщин пустоты. Медленно, словно стервятник, он кружил вокруг панельного монумента, готовясь забрать спящую добычу. Как его ни молила дверь, как бы жалобно ни пела она, Самосбор не уходил.
– Зачем ты пришел? – спросила она.
– Мне нужно сердце. Отдай его мне, и я уйду, – лукаво завыл он.
– Я не могу отдать тебе сердце, ведь оно внутри подъезда, а я не могу туда попасть.
Разгневался Самосбор на дверь и вырвал ее с петлями.
– Тогда я сам возьму его!
Только туман перелетел через порог, как стены задрожали, и появился этаж. Сначала один, потом второй, третий и остальные. Так и бродит Самосбор по бесконечному лабиринту холодных стен в поисках бетонного сердца.
Эту историю знает каждый ребенок нашего блока. Маленький Юра всегда хотел узнать, где же находится это бетонное сердце? В детстве он много раз убегал из дома, в поход, на поиски таинственного сокровища. Юра верил, что сможет выменять его на отца, но всегда путешествие заканчивалось на первом отряде ликвидаторов. В последний раз его чуть не пристрелили в заброшенном секторе. Боец успел увести дуло вверх. Пуля прошла миллиметром выше головы и лишь слегка задела черные, как смоль, волосы. На шум выползла здоровенная червеобразная тварь. Она ловко обвилась вокруг тела ликвидатора и проглотила его целиком, вместе с собой. С тех пор Юра больше никогда не пытался проникнуть на заброшенные этажи.
Эти воспоминания прокручивались, словно фильм на заношенной пленке. Цвета прыгали, глушились и искажались до неестественных оттенков. Порой казалось, что появляются новые, еще не виданные ранее. Один из таких он назвал бы «зружёный». Что-то на грани зеленого, красного и желтовато-фиолетового. В какой-то момент кино резко остановилось, и в нос ударил запах спирта и крысиного помета.
– Вот так, – деловито приговаривал Кобра, накладывая последний шов. – Теперь как новенький. А шрам – это ничего. Будешь девкам в бане хвастаться. Они такое любят.
– Как же я устал, – тихо прошептал Юра. – Даже умереть спокойно нельзя.
– Вижу, тебе понравилось сращиваться с бетоном, – ухмыльнулся боец. – Уж извини, но окончательно испортить статистику выживания я тебе не позволю.
– Это все Гигахрущ, он меня не отпускает.
– Нет, это трилитокаин с перфтораном. До лазарета доковыляешь на своих двоих, если сердце выдержит.
Выдержит или нет, Юре было глубоко наплевать. Он должен был умереть здесь, на грязном полу заброшенного этажа. И если этого не произошло, то значит, это кому-то нужно. Возможно, тот фанатик был прав. У всех своя роль. Либо Юра исполнит свою добровольно, либо его заставят это сделать. Конечно, паршиво осознавать себя марионеткой в бесплотных руках судьбы, но другого выбора нет.
Ученый с трудом поднялся на ноги, и в этот момент из порванного внутреннего кармана высунулся запечатанный конверт. В безумном водовороте событий Юра уже успел забыть о нем. Хирургический скальпель, любезно предоставленный Коброй, аккуратно срезал край плотной бумаги, обнажив содержимое.
Измученное тело наполнилось жгучей яростью. Юра до боли в руках сжал маленькие цветные фотокарточки. На них было видно, как Вадим передает полупрозрачный контейнер с янтарной массой начальнику четвертой лаборатории.
– Вот же лживый кусок дерьма! – прохрипел Кобра.
Боец выхватил компромат из трясущихся рук Юры и направился к лестничной клетке.
– Сукин сын! – вскинул автомат Кобра. – Это ведь ты прислал образец?
Вадим выпучил глаза и отступил на шаг назад. Беркут и Бард буквально подлетели на месте наставив стволы на обезумевшего техника.
– Тихо, дружище, – пытался успокоить его Бард, – опусти оружие и…
Не дав закончить фразу, Кобра сунул ему под нос снимки. Бард развернул один из снимков и обратился к Вадиму.
– Объясните, – сухо сказал он.
Руки Вадима потянулись к оружию, но Беркут, видя озабоченность товарищей, уже успел отобрать автомат.
– У вас нет допуска, рядовой, – железным тоном сказал он, – продолжайте действовать согласно инструкциям.
– Чего?! – возмутился Беркут. – Ты здесь не приказывай, вша!
– Командир, усмирите своего щенка, кажется, он не понимает, на кого рычит.
– Беркут, – не сводя глаз с Вадима, командовал Бард, – целься.
Вадим ожидал подобной реакции и поэтому оставался невозмутимым.
– Я еще раз задам вопрос и жду на него правдоподобный ответ. В противном случае здесь будет на один труп больше.
Недолго думая, Вадим засунул руку в нагрудный карман и достал удостоверение СБГХ.
– Операция в ведении корпуса ликвидаторов, СБ это не касается.
– Ошибаетесь, рядовой. СБ касается все. Ладно, спектакль окончен. Пока ситуация не вышла из-под контроля, я беру на себя командование. Немедленно верните мне оружие.
Бард какое-то время колебался, потом взял у Кобры конфискованный автомат, подошел к Вадиму и резким ударом в печень повалил его на пол.
– Из-за тебя! – яростно наносил удары Бард. – Столько смертей – из-за тебя! Гнида! Паскуда! Тайфун, лейтенант, Сокол, – после каждого имени следовал очередной удар.
В конечном итоге Бард поднял Вадима за ворот и потащил к лестнице, намереваясь скинуть ухмыляющуюся окровавленную рожу.
– Зачем?! Зачем это все?
– Они не мертвы, – прохрипел Вадим, сплевывая кровь. – Они едины.
– Что?
– Существо. Оно не убивает, а поглощает. Органическая материя переходит в новое состояние, сохраняя нейронные сигнатуры мозга.
Слова собеседника вызвали интерес Барда. Он отвел Вадима от края пролета и швырнул на пол. Ошарашенная группа стояла вокруг горе-эсбэшника и молча слушала рассказ.
Одну семисменку ранее
Глубокая ночь. Леонид Степанович шел вдоль длинного коридора испытательного комплекса НИИ «Механики». Шаркающая походка сливалась с гудением старых люминесцентных ламп, образуя по-своему гармоничный ритм самородного аккомпанемента. Седой профессор устало потирал глаза, глотая таблетки-стимуляторы одну за другой.
«И какой олух додумался проводить эксперимент в такой час? – раздраженно ворчал он. – У меня своих дел по горло
