попросил прикурить. Я его отшила, — вру с каким-то остервенелым отчаянием, до боли сжимая ладони со скрещёнными пальцами между колен.
Я не знаю, почему так. Разум просто требует рассказать всё Соне. Ведь можно было бы с ней это обсудить, посоветоваться. И вряд ли бы я нарвалась на какое-то осуждение. Зная Трофимову, могу предугадать лишь бешеный интерес с её стороны. Но почему-то противлюсь поделиться с ней всем, что произошло со мной за эти дни. И это ощущение просто колючим комом падает мне куда-то в желудок, а мои плечи словно опять сдавливаются пальцами Горина…
— И всё? — Соня недоверчиво приподнимает брови.
Незаметный вдох. И тихий выдох.
— Всё, — подтверждаю я своё слово ещё и кивком.
— Могла бы и рассказать, — Соня фыркает, но взгляд смягчается, а я тут же как можно флегматичнее жму плечами:
— Я не вижу в этом ничего важного.
На секунду Соня снова нахохливается и явно собирается высказать мне что-то ещё, но её глаза неожиданно округляются, как блюдца.
— Аня! Сумка! — подскочив с места, восклицает она. А ещё задевает стаканчик с кофе. Чёрная жидкость разливается по столу и на Сонины джинсы. И все сидящие рядом сразу переключают внимание на нас.
Я подпрыгиваю на стуле. Несколько мгновений удивлённо таращусь на Соню, но потом всё же оборачиваюсь и подрываюсь с места сама.
Через толпу заходящих в столовую студентов я вижу мельтешащую спину какого-то парня в серой толстовке. Его голова скрыта под капюшоном, а в правой руке болтается… Вот чёрт! Мой рюкзак!
— Стой! Отдай! — ору этому утырку вслед.
И, едва услышав мой крик, он просто грубо распихивает локтями людей у себя на пути и рвёт когти из столовки. А я ошалело смотрю на происходящее. Собственно, как и остальные студенты вокруг. Поворачиваюсь снова к Соне, а та, пытаясь отряхнуться от разлитого кофе, грозно шикает:
— Просветова, чего стоишь?!
Твою же! Меня как стрелой пробивает. Только что у меня просто из-под носа стащили мой рюкзак.
Я наконец срываюсь с места, рванув в ту сторону, где скрылся тот тип в серой толстовке. Под недовольные «эй» и «ой» расталкиваю заходящих в столовку студентов.
Выбежав в заполненный людьми коридор, верчу головой на все триста шестьдесят. Из столовой есть всего три пути бегства: прямо — на лестницу на второй этаж, направо — к спортзалу и налево — к длинному холлу с ещё одной лестницей. И именно туда стремительно направляется серый капюшон.
И я бросаюсь в ту же сторону. Лавирую в толпе, забыв, что в любой момент меня может ожидать встреча с Гориным. Я не спускаю взгляда с невесть откуда взявшегося вора, а моя голова готова разорваться от вопросов! Что за бред вообще происходит? Кому могло прийти в голову украсть мой рюкзак? Ради чего? Конспектов? А если это опять проделки Петровой?
Мне даже попросить некого помочь догнать этого придурка! Пока обращусь к нашей охране, он сбежит уже на раз-два.
Но неожиданно вор в сером не поднимается по лестнице, а скрывается под ней. И через какие-то сотые доли секунды я сама добегаю до ступенек, ведущих вниз. По ним уже разбросаны мои тетради, ручки, карандаши, методички...
Облегчение пополам со злостью заставляет меня одновременно и выдохнуть, и сжать кулаки. Да кто-то просто издевается надо мной! Своровал мой рюкзак и выпотрошил содержимое на ступеньки! На которых, кстати, не вижу ни рюкзака, ни самого вора. Зато замечаю приоткрытую дверь в цокольный этаж и свою пропажу возле неё.
Моё лицо теперь пылает не только от бега, но и от накатывающей злости. Стиснув зубы, я перешагиваю через свои вещи и спускаюсь по ступенькам. Поднимаю опустошённый рюкзак с пола и, отряхнув, осматриваюсь, качая головой. Этот паскудный воришка раскидал всё моё добро не только на лестнице, но и по коридору на цокольном этаже.
На старой плитке в нескольких метрах от двери в неярком свете лампочек вижу всё, что лежало в заднем кармане: студенческий, электронный пропуск и ключи от квартиры.
А того идиота в серой толстовке и след простыл. Значит, вот как! Придурок решил скинуть свою «добычу» здесь и сбежать в соседнее крыло академии через цокольный этаж?
Кому такой прикол мог показаться забавным, и гадать не нужно! Петрова! Просто ли так она сегодня косилась на меня, мерзко хихикая?
Тяжело выдохнув, я с психом запихиваю свои вещи обратно в рюкзак. Боже, ну где я так провинилась, чтобы каждый новый день становился хуже предыдущего?
Быстро собрав всё на ступеньках, нехотя захожу в коридор цокольного этажа.
Мой нос сразу же атакует запах сырости. Задерживаю дыхание и делаю несколько шагов вперёд, чтобы поднять ключи. Только так их и не поднимаю...
Замираю как вкопанная, чувствуя неприятное шевеление волос на затылке. Я чётко ощущаю движение позади себя. А когда делаю судорожный вдох, у меня по спине опускаются мурашки. Снова запах этого парфюма — терпкий и пряный.
Через секунду перед моим лицом мелькает широкая ладонь и край чёрного рукава кожанки. За моей спиной точно не тот, кто стащил мой рюкзак.
Я едва держусь на ногах, когда эта ладонь резко, но аккуратно зажимает мне рот, а над ухом раздаётся сиплое:
— Не ори. Есть разговор.
Глава 15
Глава 15
От испуга роняю рюкзак обратно на пол. Несколько секунд я, не двигаясь, шумно дышу в широкую горячую ладонь Горина, закрывающую мне чуть ли не пол-лица.
— Я сейчас убираю руку, а ты молчишь. Договорились? — чётко, вполголоса проговаривает Тимур мне в ухо.
Мне ничего не остаётся, кроме как согласно и очень активно кивать. Его ладонь разжимается, и я резко оборачиваюсь, попадая под взгляд Горина — жёсткий и режущий. Тимур, перекрывая собой проход обратно к лестнице, стоит напротив во всём чёрном: джинсы, кожаная куртка, футболка. И только белые кроссы как бельмо.
— Ты больной? — перевожу дыхание, стараясь выровнять подскочивший пульс. — Что тебе от меня нужно?
— Ну, очевидно, что поговорить, — Тимур расслабленно жмёт плечами и засовывает татуированные ладони в карманы джинсов.
Кажется, эта поза — широко расставленные ноги и всунутые в карманы руки — у него неизменна.
— Цирк с похищением моей сумки — твоя идея? — опасливо оглядываюсь.
На всякий случай проверяю: в этом плохо освещённом коридоре цокольного этажа нас действительно только трое: я, Тимур
