широких кругов, и уже весь народ (бгцюд) стал выражать свое недовольство. Это еще раз говорит, что ни о какой сознательной политике, направленной против высших слоев в интересах низших, нет речи.
Может быть, в этом русле надо рассматривать и меры, принятые Максимином против христиан. Едва ли Максимин понимал суть христианского учения и являлся принципиальным противником христианства. Но христиане, не имеющие поддержки в широких кругах общества, были наиболее удобной и безопасной мишенью конфискаций. И то, что Геродиан пишет о грабеже храмов, вполне могло относиться и к христианским святилищам. Надо иметь в виду еще одно обстоятельство. Римская религия всегда была тесно связана с государством. Христиане же образовывали отдельные общины, с государством не связанные. Существование подобных религиозных общин всегда вызывало подозрения римских властей. Можно вспомнить запрещение вакханалий и репрессии против их сторонников. А Максимин с его чувством железной дисциплины тем более не желал терпеть существование каких-либо организаций, не вписывающихся в традиционный порядок. По данным христианских писателей, гонения Максимина были довольно жестокими, но они едва ли превосходили репрессии, направленные против других кругов населения, против языческих храмов, против городов. К тому же нет никаких
данных, позволяющих говорить о каком-либо императорском эдикте, направленном против христиан. В науке уже было обращено внимание, что Лактанций не упоминает Максимина среди гонителей и что впервые упоминание о гонении Максимина встречается только у Евсевия155. Правда, сам Евсевий (НЕ VI, 28) ссылается на Оригена, но эта ссылка довольно неопределенна. При этом Евсевий приводит имена двух человек, для которых события повернулись неблагоприятно, это бывший еретик Амвросий и кесарийский пресвитер Протоктит, но автор умалчивает, в чем, собственно, состояла неблагоприятность их положения. Характерно, что оба они пережили Максимина. Более ясны судьбы римского епископа Понциана и пресвитера Ипполита, которые были сосланы на Сардинию и там погибли. Видимо, в столице антихристианские преследования были более суровыми. И Евсевий, и Орозий (VII, 19, 2) говорят, что объектами преследований при Максимине были только главы Церквей (’àpxoviaç) и клирики, т. е. люди, которые могли распоряжаться церковными имуществами, а не христиане вообще. Как и в случае с другими объектами репрессий этого времени, конкретными инициаторами таких репрессий оказывались местные власти, действующие, разумеется, в соответствии с общей атмосферой, существующей в Империи, а целью этих репрессий был захват церковных имуществ. Атмосферу, созданную антихристианскими мерами Максимина, на местах могли использовать и для «выпуска пара» населения. Так явно произошло в Понте и Каппадокии, где после серии страшных землетрясений начались репрессии против местных христиан явно с целью не допустить выступления против провинциальных, а тем более центральных властей (Сург. Ер. 75,10,1-5). Характерно, однако, что преследуемые христиане могли бежать в соседние провинции, где, следовательно, никаких гонений не было156.
Жесткая фискальная политика Максимина практически лишила его какой-либо социальной поддержки. Сенат покорно принимал все,
l5'Svme R. Ор. cit. Р. 192. Лактанций после гонений Домициана говорит уже только о гонении Дсция, подчеркивая при этом, что после Домициана прошло много лет (de mort, pere. IV. 1 ). Едва ли одиннадцать лет, прошедших между смертью Максимина и началом правления Деция, а с этим, как будет сказано позже, и началом преследования христиан, можно счизать plurimos annos. Заметим, что, говоря о гонении Валериана (V, I), автор употребляет выражение «немногим позже» (non multo post).
|%Об антихристианских гонениях Максимина: Belezza А. Op. cit. Р. 121-133; Keresz-tes Р. The Emperor Maximinus’ Decree of 235 A. D. // Latomus. 1969. T. 28, 3. P. 601-618. Некоторые исследователи подчеркивают, что объектом репрессий Максимина были только руководители Церкви (например, Millar F. The Roman Empire... P. 104).
что диктовал ему император, но многие сенаторы, если не большинство их, в глубине души ненавидели и презирали варвара, добравшегося до трона. Если попытки Максимина войти в аристократическую среду при посредстве своего сына и имели успех, то очень ограниченный. Знаки внимания к сенату воспринимались многими сенаторами как должное, но не изменяли их отрицательного отношения к выскочке. Города испытывали всю тяжесть налогов и конфискаций, а переход власти от преследований отдельных богачей к реквизициям городских и храмовых имуществ, в том числе предназначенных для празднеств и раздач, озлобил широкие круги городского населения. Максимин, концентрировавший все свои усилия в основном на войне, не мог и не желал проводить старую, идущую еще с Августа политику «хлеба и зрелищ». В этих условиях только армия и имперский бюрократический аппарат оставались опорой Максимина. Политику Максимина хорошо характеризует фраза, которую Дион Кассий (LXXVI, 15) приписал Септимию Северу: «Ублажайте солдат и не заботьтесь об остальных». Перед нами первый подлинно «солдатский император». Но и в армии популярность Максимина, как кажется, снижалась (Herod. VII, 3, 6). Все это в большой мере определило слабость и недолговечность его правления.
Глава II
СЕНАТОРСКАЯ РЕАКЦИЯ
В той своеобразной политической модели, каковой являлся принципат, роль сената была весьма важной. Для римского сознания было характерно представление о непрерывности истории своего государства— res publica populi Romani Quiritum. И воплощением этой непрерывности был сенат. Поэтому никакие авторитарные стремления императоров, никакие акты императорского террора, направленного против тех или иных сенаторов либо целых группировок, никакой деспотизм тех или иных принцепсов не могли уничтожить сенат как таковой. Даже уже в IV в. Симмах (Ер. 152) и Намациан называли сенаторов лучшей частью человеческого рода. Сенаторы стремились возвести себя к древним родам, и даже уже христиане гордились своим происхождением якобы от Геракла и Энея186. К 30-м годам III в. состав сената резко изменился. Италики уже не составляли в нем большинства, не говоря о староримской знати, от которой вообще остались лишь воспоминания. Составленный в огромной степени из представителей провинциальной знати, а также знати Италии сенат представлял интересы имперской знати и в какой-то степени партикулярные интересы конкретных локальных групп. Это дробило сенат на отдельные группировки, как кажется, в основном по земляческому принципу187. Достаточно вспомнить о роли «испанского землячества» во времена Нервы и особенно Траяна и в меньшей степени Адриана188. Значительную роль играли различные отношения
и связи, основанные на родстве, дружбе и покровительстве189. Однако сенат имел и общие, корпоративные интересы. Прежде всего надо отметить необыкновенную силу традиций, объединяющих сенаторов независимо от их происхождения. Даже новые сенаторы, своим введением в сенат обязанные непосредственно императору, проникались традиционным духом и сознанием своего избранничества. Различные группировки в сенате существовали, и это скажется в дальнейшем, но в целом сенаторов объединяло прежде всего их чувство принадлежности к особой и притом высшей касте. Это осознание своей ведущей роли в государстве сплачивало сенат. Сенаторы, конечно, не могли
