То ли просто в результате совпадения, то ли из-за всех этих запретов через год Старр оставил пост директора института, и должность эту заняла его племянница, дочь Ника Норта Николь. Пока Николь Норт, которой в ту пору было двадцать семь, принимала дела, шли активные разговоры о том, Что деятельность этого учреждения неизбежно придется свернуть. Но фонды, которыми мог пользоваться новый директор института, оказались поистине неисчерпаемы.
На следующий год Ник Норт скончался. Согласно его завещанию, институт получал семьдесят пять миллионов долларов. Более того, будучи единственной наследницей огромного состояния, Николь получила и остальное — около семисот миллионов долларов наличными и в виде ликвидных ценных бумаг. Она также получила контроль над бизнесом отца, то есть приблизительно три миллиарда долларов. Одна лишь недвижимость оценивалась в миллиард, и, таким образом, общая стоимость наследства составляла примерно пять миллиардов долларов — реальные деньги, как говорят в Техасе. Если, конечно, верить заключению экспертов.
Последний раз о Джонасе Старре заговорили после опубликования его автобиографии. Там он вкратце описывал историю Святого Грааля из Антиохии, отрицал подлог и мошенничество, не приводя, впрочем, никаких весомых доказательств в пользу легитимности этой находки. Определенный интерес вызывали воспоминания, связанные с самыми ранними похождениями Старра. Он постоянно приуменьшал значимость участия покойной жены в его карьере. Как заметил один читатель, лучше прозвища для этой парочки, чем мистер и миссис Индиана Джонс, пожалуй, не придумать.
Ученые, взявшие на себя труд прокомментировать выход книги, пришли к выводу, что ничего ценного в деле всей жизни археолога нет. В одном научном журнале его автобиография была названа публикацией тщеславия. В другом цитировали известного французского антиквара; тот дал еще более жесткую оценку, открыто назвав Джонаса Старра мошенником, лжецом и вором.
Мэллой оставил досье и выключил ноутбук. Вскоре самолет должен был приземлиться в Цюрихе.
Цюрих, Швейцария
7 октября 2006 года
Предъявив швейцарский паспорт, Мэллой миновал пограничный контроль. Затем взял сумку с ленты конвейера в зале выдачи багажа, быстро прошел таможню и десять минут спустя уже садился на поезд до Цюриха.
Прибыв в отель «Готард» на Банхофштрассе, он перешел на швейцарский немецкий и зарегистрировался под одной из четырех фамилий, которыми регулярно пользовался на протяжении нескольких лет. Это право Лэнгли оставляло даже вышедшим в отставку оперативникам, очевидно руководствуясь тем принципом, что и старый боевой конь может когда-нибудь пригодиться. Вообще агенты спецслужб крайне редко пытались сойти за местных. Их всегда мог выдать акцент; это самый легкий способ привлечь к себе излишнее внимание. Но Мэллой, владея швейцарским немецким, чувствовал себя уверенно.
В отличие от классического, или «высокого», немецкого лишь немногие иностранцы удосуживались выучить швейцарский вариант, да и те владели им плохо. У этого диалекта не было литературной формы, и овладеть им можно, лишь обладая незаурядным лингвистическим талантом: либо нужно вырасти в Швейцарии. Мэллой мог похвастаться и тем и другим — он выучил этот язык еще мальчишкой на улицах Цюриха, за те семь лет, что его отец работал в американском консульстве. Будучи дипломатом и одновременно — агентом ЦРУ, он свободно владел классическим немецким, литературным языком швейцарцев. Вторым языком матери был французский, она просто обожала его, как любят люди шоколад. Швейцарский диалект иногда называли «фермерским» немецким, и в семье владел им только Том. Просто дружил с мальчишками и научился. В детстве языки даются на удивление легко.
Умение говорить на местном наречии давало большое преимущество, и Мэллой считал, что именно это качество навело Джейн Гаррисон на мысль предложить ему службу в Швейцарии в самом начале карьеры. Ведь для швейцарца умение говорить, как он, является чем-то вроде пароля или тайного рукопожатия. Путь к частным счетам в швейцарских банках требовал именно этого.
Войдя в номер, Мэллой первым делом проверил его на наличие камер и подслушивающих устройств. Удовлетворенный осмотром, он решил поспать, а когда проснулся, солнце уже клонилось к закату. Бессонная ночь в самолете все еще давала о себе знать. Он заказал в номер кофейник и провел пару часов за кофе, попутно изучая оставшиеся материалы, которые прислал Гил Файн. В основном речь шла о Николь Норт и «Норт индастриз», причем вскоре выяснилось, что в этом третьем файле содержится самая полезная информация. Несмотря на то что доктор Норт не была публичной фигурой, в отличие от Дж. У. Ричленда, или сомнительной знаменитостью, как ее дядюшка Джонас Старр, собрать о ней удалось свыше семисот статей.
Как и любой крупный акционер большинства медиа-холдингов, Николь Норт, безусловно, была на виду. Положа руку на сердце, Мэллою не удалось обнаружить в досье почти ничего негативного. Эта дама являлась украшением далласского общества, источником чрезвычайно щедрых благотворительных пожертвований, уважаемым ученым, энергичным директором Библейского института Норт-Старр, где изучали Библию, попечителем целого ряда церковных заведений и, само собой, занимала далеко не последнее место в рейтинге владельцев пятисот ведущих компаний, который регулярно публиковал журнал «Форчун». Ее организаторские таланты были выше всяких похвал, но сведения о светской жизни Николь оказались официальными и поверхностными. Ее дом являлся настоящей жемчужиной Далласа. Мисс Норт помогала и обществу в целом, и незнакомому человеку в беде. Вся ее благотворительная деятельность была деликатно и взвешенно разрекламирована. Нигде ни малейшего намека на скандал.
Но, судя по этим материалам, настоящей страстью Николь Норт являлся Библейский институт Норт-Старр. Номинально его возглавив, она не унаследовала страсти дяди к коллекционированию и пошла по пути реструктуризации научной работы. Благодаря ей многие стали называть институт ведущим исследовательским центром по изучению Евангелия в стране. Нет нужды говорить, что новое направление деятельности освещалось в средствах массовой информации самым широким образом. Нет, конечно, музей продолжал работать, но за исключением нескольких передвижных выставок в нем ничего не изменилось с того момента, как Джонас Старр передал бразды правления в руки племянницы.
Тут по-прежнему стоял остов древней лодки, занимавший самый большой зал первого этажа; медная чаша бережно хранилась в застекленной витрине под сигнализацией. Тут были древние инструменты и свитки, карты и видеофильмы — все как в настоящем музее. Вот только посетителей не наблюдалось.
Мэллой надеялся отыскать в этой массе данных что-нибудь о личной жизни Николь Норт. Особенно интересовали его взаимоотношения с Дж. У. Ричлендом, но эта тайна охранялась свято. Николь Норт всегда удавалось найти достойный эскорт в тех случаях, когда необходимо выйти в свет, ее красота и сексуальность были очевидны. Примерно лет десять тому назад она была замужем, но совсем недолго: семейное счастье омрачилось тяжелым заболеванием мужа. У него обнаружили рак, и через несколько месяцев он скончался. С тех пор, насколько мог судить Мэллой, она предпочитала одиночество. Из контекста нескольких статей следовало, что Дж. У. Ричленд являлся другом семьи, не более того. Никаких романтических отношений между ними не замечали. Впрочем, они были знаменитостями не того рода, что любят скандалы.
