большевистскую систему и использовали ее в своих интересах.
* * *
Геббельс постоянно следил за состоянием вооруженных сил Германии и моральным состоянием немецкого народа. Отчеты СД о моральном состоянии населения, которые относились к категории совершенно секретных, регулярно предоставлялись ему, но их было недостаточно. Сотрудники его ведомства непосредственно беседовали с клерками, горожанами и солдатами и узнавали о них из первых рук. Геббельс не полагался на опросы или анализ, сделанный другими, и предпочитал собственную интуицию, суждения и опыт.[199] Он считал, что должен знать правду о происходящем, и причина этого, как он сам свидетельствовал, заключалась в следующем: «Как я могу представить положение вещей, если я не знаю, где люди могут быть обмануты?».[200]
На граждан Рейха был наложен запрет на любые иностранные газеты, прослушивание радио и любые другие контакты с союзными войсками, и Министерство пропаганды было в этом отношении «святее Папы Римского». Ведомство Геббельса знало пропаганду противника, и, по словам ван Берка, «самое важное, за чем нужно следить, — это противник. Мы не можем позволить себе окопные бои в пропаганде [то есть быть статичными]. На каждый вопрос врага нужно немедленно отвечать».[201] Для Геббельса различные отделы пропаганды были как члены большого симфонического оркестра, которым он дирижировал, поскольку они отвечали на все его указания в уникальном и изысканном стиле.[202]
Нацистская пропаганда была уникальной в своем слиянии практического и политического с мистическим, а также в слиянии вопросов традиционного немецкого патриотизма с идеологическими нацистскими мотивами. Геббельс придерживался нескольких основных принципов, которые помогли ему и его методам добиться успеха: нужно обращаться к инстинктам и чувствам людей; нужно пытаться использовать самые примитивные аргументы и самые популярные фразы для того, чтобы массы поняли его идеи; нельзя говорить неудобные факты; нужно повторять одни и те же идеи и лозунги снова и снова, чтобы даже самый глупый человек их запомнил; нужно повторять ложь до тех пор, пока ее не примут за правду. Единственная цель пропаганды — добиться успеха. Все средства оправдывают цель. Геббельс подчеркивал, что ценность пропагандистской кампании зависит только от ответа на вопрос: Сработала ли она?[203]
Чтобы убедиться в его понимании, часто возникает необходимость «заполнить» больше деталей в пропагандистском повествовании. В ноябре 1944 года Земмлер писал о новом термине, который вошел в лексикон Геббельса: «Поэтическая правда», что означает «когда мы очень мало знаем о каком-то событии, мы должны описать его так, как оно должно было произойти». По словам Геббельса, «мы только помогаем обществу, когда призываем на помощь воображение в тех случаях, когда запись фактов по каким-то причинам неполна!». По его словам, многие события в международной политике нельзя было понять, если не придать им немного «поэтической правды» и не сделать их понятными для немецкой общественности.[204] Геббельс неоднократно подчеркивал следующие лозунги: «Эта война была навязана нам»; «Эта война — вопрос жизни и смерти»; «Сейчас нам нужны усилия тотальной войны».[205]
Последнее заседание команды Министерства пропаганды под руководством Геббельса проходило при свечах, так как электричества в министерстве больше не было, а 23 февраля 1945 года на офис министерства, когда Геббельса не было дома, упала бомба и полностью разрушила его. Геббельс отправился посмотреть на разрушения своими глазами. «Прошло двенадцать лет с того дня, 13 марта, когда я вошел в этот кабинет в качестве министра; это зловещий знак на следующие двенадцать лет. Вся моя команда находится на месте происшествия и пытается спасти то, что может. Но от самой красивой части здания уже ничего не спасти», — записал он в своем дневнике.[206] Затем он переоборудовал свою резиденцию на улице Германа Геринга под офис.
Нацистская пропаганда: Оружие против большевиков и евреев
Для нацистов существовало два главных врага немецкого народа: евреи и славяне (Slav-Untermenschen). Геббельс понимал, что немцам будет трудно принять тот факт, что они одновременно сражаются на нескольких фронтах против нескольких врагов, и стремился упростить свои пропагандистские послания. Поэтому эти два врага были объединены под одной категорией, которую он назвал иудо-большевизм. В своей знаменитой речи после поражения под Сталинградом Геббельс подчеркнул, что евреи стоят за союзными войсками и их влияние на войну против немцев: «Куда бы вы ни посмотрели во вражеском лагере, везде на заднем плане стоят евреи, вдохновляющие, подстрекающие и подхлестывающие их».[207]
Чтобы закончить войну, союзники потребовали от Германии безоговорочной капитуляции, что противоречило самой основе, на которой был основан нацизм. Эта ситуация побудила Геббельса к созданию угрожающей пропаганды, изображающей судьбу, ожидающую немцев под властью большевиков. Он говорил об опасности, которую представляли «монголоидные большевики-евреи», стремившиеся к мировому господству.
По его словам, немцы столкнулись с этой опасностью уничтожения их цивилизации в одиночку и были готовы к бою. Лозунг, который он часто использовал в то время, был «Западная цивилизация в опасности». Геббельс ставил перед немецким народом сложные вопросы: верит ли он в конечную победу и готов ли он следовать за фюрером для ее достижения? Готовы ли немцы с этого момента использовать все имеющиеся в их распоряжении ресурсы и сделать все возможное, чтобы предотвратить смертельный удар? После Сталинграда нацистская пропаганда должна была идти по жесткому канату и сохранять баланс между распространением страха перед большевиками и укреплением веры в способность немецкого народа победить. Геббельс провозгласил: «Сталинград был и остается величайшим предупреждением о судьбе немецкого народа! Народ, способный перенести такую катастрофу и почерпнуть из нее силу, непобедим!» И снова он подчеркнул большевистскую опасность, стремящуюся к большевизации каждой иностранной страны и каждого народа на земле.[208]
Обнаружение массового захоронения в Катынском лесу продемонстрировало жестокость большевиков и опасность, о которой предупреждало Министерство пропаганды. Геббельс часто использовал эту бойню: весь рейх пестрел угрожающими лозунгами против большевиков, такими как «Победа или большевизм»; «Тотальная война — самая короткая война»; «Наш фюрер раздавит большевиков»; «Мы больше не должны обороняться — мы переходим к наступлению!». В те дни Геббельс также с гордостью отмечал в своем дневнике, что «фюрер полностью поддерживает мою антибольшевистскую пропаганду. Сейчас это лучшая лошадь в нашей конюшне». Это было записано в протоколах Министерства пропаганды: «Министр упоминает, что антибольшевистская кампания превзошла ожидания… большевистская опасность была поставлена во главу угла».[209]
Антиеврейская пропаганда продолжалась наряду с антибольшевистской. Даже когда речь шла об убийстве польских солдат и офицеров в Катыни, подчеркивалась «кровавая клевета» на евреев и говорилось, что еврейские офицеры в Красной армии были теми, кто расправился с поляками.[210]
Приказ немецкого департамента печати добавить фамилию «Финкельштейн»
