перед фамилиями еврейских российских лидеров указывает на тесные отношения между евреями и большевиками, которые хотел изобразить нацистский режим. Так российский министр иностранных дел Максим Литвинов стал в немецкой прессе Финкельштейном-Литвиновым.[211]
В статье под названием «Война и евреи» (Der Krieg und die Juden) Геббельс писал, что именно евреи идеологически и финансово поддерживают войну, и что «наша политическая безопасность требует, чтобы мы предприняли все необходимые средства для защиты немецкого народа от угрозы, которой он противостоит… Эта война расовая. Евреи начали ее, и они же ее разжигают. Их цель — уничтожить и истребить наш народ. Мы — последняя сила, которая стоит между евреями и их целью — править миром».[212]
Эта статья послужила примером для нацистских пропагандистов и произвела такой фурор, что удивила даже ее автора. Вот что записал Геббельс в своем дневнике: «К моему большому удивлению, моя статья «Война и евреи» привлекла большое внимание. Я думал, что евреи постараются ее не заметить, но это не так. Она так широко цитируется, что в это трудно поверить. Это говорит о том, что евреи глупы, раз публикуют мои утверждения по всему миру, или что в каждой редакции сидит кто-то… кто выступает против евреев».[213]
В одной из предыдущих статей Геббельс открыто говорил о наказаниях, которым подвергались евреи при нацистском режиме. Касаясь пророчества Гитлера об их судьбе, он писал: «Мы являемся свидетелями осуществления этого пророчества. Евреи, несомненно, жестоко наказаны, но это более чем заслуженно… Евреи — наш исторический враг». Он считал, что евреи стремятся к капитуляции и уничтожению Германии.[214]
Нападки Геббельса на евреев преследовали две цели: во-первых, на них возлагалась ответственность за войну в соответствии с тезисом о «великом заговоре», согласно которому за лидерами союзников стояло международное еврейство. Во-вторых, эти нападки заставили немцев согласиться с антиеврейскими шагами режима. Евреи не избегут своего Судного дня, говорил Геббельс и повторял лозунг: «Евреи виноваты! Евреи виноваты!».[215]
В статье под таким названием Геббельс писал, что «евреи — это паразитическая раса… тот факт, что евреи до сих пор живут среди нас, не является доказательством того, что они являются частью нас, так же как блоха не станет домашним животным только потому, что она находится в доме».[216] В других местах нацистской Германии евреи также отождествлялись с вредными биологическими организмами, которые должны быть изгнаны, чтобы их немецкие хозяева выжили. Гитлер писал в своей книге Mein Kampf, что еврей «был и остается паразитом, нахлебником, который, подобно пагубной бацилле, распространяется на все более и более широкие территории, соответственно тому, как какая-то благоприятная область привлекает его. Эффект, производимый его присутствием, также подобен эффекту вампира; ведь где бы он ни обосновался, люди, оказывающие ему гостеприимство, рано или поздно будут обескровлены до смерти».[217]
Геббельс предпочитал описывать действия против евреев словом ausschalten, что означает изгонять, выключать, в основном во фразе Einfluss ausschalten- выключать влияние.[218] Уже в 1943 году Геббельс был уверен, что совершил одно из величайших политических достижений в своей карьере, когда уничтожил берлинских евреев: «Когда я думаю о том, как выглядел Берлин, когда я приехал сюда в 1926 году, и как он выглядит сегодня, в 1943 году, когда его евреи полностью изгнаны, только тогда я могу понять, чего я достиг», — писал он в своем дневнике.[219] В конце мая 1943 года Берлин был объявлен свободным от евреев (Judenfrei), но именно в это время Геббельс начал настойчиво пропагандировать тот факт, что Германия ведет против них войну за выживание и что они стремятся не иначе как к уничтожению (Ausrottung) немецкого народа.[220] Геббельс воспользовался тем, что на немецких матерей и отцов оказывалось давление — жизнью их детей: «Каждый немецкий солдат, павший в этой войне, записан на евреев. Это на их совести, и поэтому они должны заплатить за это [своими смертями]».[221] По его словам, не было никакого смысла в том, что евреи все еще бродят по столице Рейха. Избавление от них было единственным способом избавить Германию от этой проблемы раз и навсегда.
Примерно за год до окончания войны, 2 марта 1944 года, в Министерстве пропаганды был отдан приказ: «Сейчас, более чем когда-либо, мы должны подчеркнуть в пропаганде вопрос антисемитизма… поэтому мы должны при каждом удобном случае очернять международное еврейство, чтобы его хитрый механизм противоречил интересам стран, в которых живут евреи… мы должны подчеркивать истинные разрушительные намерения евреев…». Одной из целей нацистской пропаганды было вынести этот антисемитский диалог за пределы Германии и показать иудаизм как глобальную опасность. Тотальная война против евреев была единственной альтернативой полному уничтожению западной цивилизации.
На совещании руководителей отделов Министерства пропаганды 4 января 1943 года Геббельс заявил о необходимости перехода к более решительному образу мышления: «Я сам хотел бы, чтобы идея о том, что мы непобедимы, исчезла из моего и вашего сознания. Мы действительно можем проиграть войну. Люди, которые не прилагают усилий, могут привести к поражению, в то время как те, кто прилагает много усилий, могут привести к триумфу. Мы не должны фатально верить в победу, мы должны мыслить позитивно… Мы легко выиграем эту войну, если сейчас выжмем все нервы. У нас есть все выигрышные карты… мы должны собрать все наши силы, и это то, что мы собираемся сделать в больших масштабах».[222]
Геббельс использовал термин «Домашний фронт» (Heimatfront), который означал отношение к родине как к еще одному фронту. Целью этого было укрепление единства между солдатами на фронте и гражданским населением дома. Он использовал этот мотив в кампании тотальной войны, где выступал за «борьбу на всех фронтах». Пропаганда, направленная на немецких граждан в тылу, должна была заставить их бояться результатов, которые повлечет за собой поражение в войне, но не доводить их до полного отчаяния. Уверенность и доверие к режиму были, по мнению Геббельса, самым эффективным моральным оружием в войне. Народ никогда не был так близок к своему фюреру, как во времена опасности, когда лидер нуждался в своих сторонниках не меньше, чем они в нем. И действительно, на последнем этапе войны Геббельс действовал еще более активно, чтобы прославить образ фюрера, психическое состояние и здоровье которого начало ухудшаться. Именно тогда Геббельс начал использовать мотив обреченности (Untergangsmotif), который описывал войну как идеологическую борьбу между жизнью и смертью, триумфом или поражением.[223] Геббельс использовал описание ужасов, совершаемых врагом, как средство повышения и укрепления настойчивости гражданского населения. Враг изображался
