перестрелок.
Кроме лучников свои боевые навыки оттачивали несколько легковооруженных всадников. Они перепрыгивали на лошадях через препятствия и рубили саблями специально установленные для этого колья, не останавливая быстрой езды. И наконец, в конце поля еще десять всадников, одетых в добротные пластинчатые доспехи и с железными масками на лицах сходились попарно в рукопашном бою, стремясь выбить соперника из седла и орудуя тупыми копьями. Кони у этих воинов были сытыми, ухоженными и, должно быть, стоили немало.
— Это ханские ближние воины, лучшие наездники орды, — пояснил Никола. — В открытом поле с ними лучше не встречаться.
— Ой, как несладко придется нашим братьям от напора всей этой орды, — ответил Матвеев. — Дай Бог, чтобы у Любомира, если он выжил, получилось их предупредить. Всё-таки он не погиб в ночной схватке, и его не схватила погоня, а, значит, надежда все-таки остается…
* * *
А в это самое время окрыленный свободой Любомир скакал во весь опор. Скакал прочь от восходящего солнца, от ежедневного тяжелого труда на угнетателей и шести лет плена. Отупевший от всей тяжести рабской жизни и уже утративший надежду хоть когда-нибудь увидеть родной край, он теперь чувствовал себя заново родившимся. Дома у него не осталось, жену и младенца угнали в плен, который, как позже русич узнал, они не пережили, но старшая семилетняя Светланка и маленький четырехлетний Богдан успели спрятаться в овраге во время набега половцев на их родное село. Поэтому Любомиру было куда возвращаться и ради кого жить. Конечно, вначале, когда их только пригнали к хану Асупу, Любомир и его земляки еще были полны решимости как можно скорее покинуть кочевников и вернуться домой. Они не один раз пытались оказывать неповиновение врагам и дважды на первом году рабства делали попытки бежать, но все было тщетно. А когда после второго неудачного побега он высказал все, что думает, в лицо злобному Асупу, им и вовсе отрезали языки. С тех пор с каждым днем их решимость все больше таяла, и медленно гас свет надежды…
И вот теперь, благодаря находчивости их молодых друзей и собственной удаче, он снова свободен. Очень жаль, что старик Благомудр и Могута, которые все эти шесть долгих лет разделяли с ним все тяготы плена, не смогли уйти вместе. Вдвойне жаль, что тех, кто придумал план побега — монаха и колесника — вообще не было возле загона вовремя. «А не могли ли они нас предать половцам? — закралось сомнение в душу Любомира. — Нет, зачем это им? Они ведь мои братья во Христе и тоже хотели бы быть свободными. Ладно, Бог даст, и я снова увижу родные лица и предупрежу своих земляков о половецкой угрозе. Хоть дома нашего уже нетути, но может, мои детки еще живы…».
Погруженный в свои мысли, русич не заметил, как на тропу, по которой он ехал, вышел старик, одетый в медвежью шкуру.
— Остановись, Любомир! У меня есть для тебя пара слов, — громко сказал незнакомец.
Беглец натянул поводья и изумленно посмотрел на старика, а потом попытался жестами показать одновременно свое удивление и неспособность разговаривать. Незнакомец поднял посох вверх, призвав Любомира успокоиться, и продолжил речь:
— Я ведаю кто ты, и что ты здесь делаешь. Ведаю и то, что ты мне не сможешь об этом рассказать. Я волхв и поэтому я много о чем еще ведаю. Но сейчас я пришел тебе помочь, а взамен когда-нибудь со временем ты выполнишь одну мою просьбу. Ты готов принять мою помощь?
Любомир коротко кивнул.
— Тогда съезжай с этой тропы и едь две версты на север. Там ты увидишь узенькую тропку, по которой нужно будет поехать ошую до векового дуба с большим дуплом. В том дупле ты найдешь старое седло (все же тебе ехать еще долго), ягоды и мед. Подкрепись и возьми с собой в дорогу. На первое время хватит, а потом лес тебя прокормит. Через неделю будешь у себя на родине.
Любомир с благодарностью посмотрел на волхва, а потом развел руками, дескать, «чего же ты, мил человек, хочешь взамен за свою доброту?». Старик прочел немой вопрос в его взгляде и произнес:
— Не бойся, я не попрошу от тебя ничего, что было бы выше твоих сил, да и будет это еще нескоро. Ну а пока пускай Перун помогает тебе, и Велес безопасно проведет по своему лесу. А теперь езжай — впереди еще долгая дорога…
На этом их своеобразный диалог закончился, и они разошлись, каждый довольный этой внезапной и полезной встречей.
* * *
Итларь чистил рыбу, выловленную в Донце. В то время рыбы в реке было много, и повару пришлось потрудиться, чтобы справиться с обильным уловом. Итларь уже предположил, что мелкие плотва и красноперки пойдут на уху, а особо крупных лещей он зажарит. Хоть большинство кочевников предпочитало мясо, но повар был особый ценитель рыбы и мог неплохо ее приготовить в разных вариантах.
Но в этот день судьбой не было предначертано Итларю в полной мере заняться рыбной кулинарией. Внезапно острый нож скользнул по рыбьей чешуе и продолжил свой путь по левому запястью повара. Кровь хлынула из глубокого пореза на рыбу и на разделочную доску. Итларь зажал рану правой рукой и отчаянно закричал. К немуприбежали несколько стоявших неподалеку половцев, среди которых был и Костук. Он сразу предложил позвать на помощь Сергея, но двое кочевников по привычке побежали за шаманом.
Матвеев как раз нес хворост, но, увидев взволнованного Костука, поспешил к месту происшествия. Когда он прибежал, Итларь прижимал к раненой руке какую-то тряпку, а вокруг него суетилась его жена, на которую кочевник постоянно ворчал:
— Я умираю! Кумысу мне, кумысу! Ну что ты не понимаешь, несчастная, что твой муж последние мгновения живет? А все из-за треклятого леща… Поторопись уже последнее желание умирающего исполнить, женщина! А лучше принеси мне поскорее вина — я хочу отправиться к Тенгри-хану веселым.
— Так чего тебе все-таки принести — кумыса или вина? — недоуменно спрашивала будущая вдова.
— Ты еще здесь? Неси скорее хоть чего-нибудь, а то так и погибну, не выпивши, в расцвете лет.
— Монах не даст тебе погибнуть, Итларь, — сказал Костук, когда они с Сергеем подошли к повару. — Он вылечил мою руку, спасет и твою.
Итларь недоверчиво протянул руку Матвееву. Тот убрал тряпку и произвел беглый осмотр раны. Разрез действительно был глубокий, и в нем даже были отчетливо видны сухожилия мышц-сгибателей кисти.
«Слава Богу, он не задел лучевую и локтевую артерии, а не то действительно пора
