всегда ею гордился, – ответил Уильям несколько высокомерно.
– Расскажите о ней, – попросил Бертрам. – Я уже говорил, что нам хотелось бы знать о ней.
Калдервелл улыбнулся.
– На самом деле мне кажется, что вы мало знаете о ней, – задумчиво начал он, – потому что Билли мало пишет о себе в своих письмах.
Уильям нахмурился. Его голос стал еще более высокомерным.
– Мисс Нельсон не тщеславна, – сказал он, многозначительно подчеркивая имя.
– Разумеется, нет, – от всего сердца согласился Калдервелл. – Она чудесная девушка. Наверное, самая чудесная из всех, кого я знаю.
Наступила неуютная тишина. В углу Сирил курил сигару с почти скучающим видом. Он не сказал ни слова после своего первого удивленного вопроса о Билли.
Уильям все еще хмурился. Даже Бертрам выглядел не слишком довольным.
– Мисс Нельсон провела две зимы в Париже, как вы знаете, – продолжил Калдервелл через минуту. – Она очень популярна как среди американцев, так и среди других студентов. А что до ее «тети Ханны», ее все балуют. Возможно, дело в том, что Билли сама очень ее любит.
Уильям нахмурился от этого фамильярного «Билли», но Калдервелл не обратил внимания.
– Порой некоторые из нас относятся к «тете Ханне» с недостаточным почтением, – рассмеялся он. – Она ведет себя как дракон, охраняющий принцессу. Мисс Билли нравится мужчинам, и у нее достаточно поклонников, которые вскружили бы голову любой девушке, но только не ей.
– Поклонников? – в ужасе вскричал Уильям. – Но Билли еще ребенок!
Калдервелл странно улыбнулся.
– Когда вы в последний раз видели мисс Нельсон? – спросил он.
– Два года назад.
– И то только мельком, за несколько минут до ее отплытия, – поправил Бертрам. – На самом деле мы не видели ее почти три года.
– Хм. Тогда скоро увидите сами. Она же возвращается в следующем месяце.
Никто из братьев не знал этого, но ни один не хотел, чтобы Калдервелл догадался об их незнании.
– Да, она возвращается, – Уильям приподнял подбородок.
– В следующем месяце, – бесстрастно добавил Бертрам.
Даже Сирил не сумел промолчать в своем углу.
– Да. Мисс Нельсон скоро вернется домой.
Глава XXI
Настоящая Билли
В самом начале мая пришло развеселое письмо от Билли, в котором она сообщала о своем скором возвращении.
«Я буду очень рада вас всех повидать, – писала она в заключение, – я так давно уехала из Америки!» Потом она подписалась «с наилучшими пожеланиями». Билли больше никому не писала «с любовью».
Уильям немедленно начал строить планы и готовиться к приезду Билли.
– Уилл, она не написала, что приедет сюда, – напомнил Бертрам.
– А зачем это писать? – уверенно улыбнулся Уильям. – Это подразумевается само собой. Это же ее дом.
– Но она не была здесь несколько лет, а домом она зовет Хэмпден-Фоллс.
– Я знаю, но это было раньше, – возразил Уильям с тревогой, – к тому же тот дом уже продали. Ей остается только приехать сюда, Бертрам.
– Хорошо, – с некоторым сомнением уступил ему брат, – может быть, ты и прав. Может быть. Но… – Он не закончил фразы, с тревогой глядя, как Уильям начинает перестановку в комнатах Билли.
Уильям был так уверен, что Билли вернется в дом на Бекон-стрит, что Бертрам тоже в это поверил. Почти с таким же энтузиазмом, что и сам Уильям, он принялся за приготовления к приезду Билли.
Что это были за приготовления! Даже Сирил помог в этот раз, положив на пианино Билли экземпляр своей новой книги и кучу новых нот. И это были не те похожие на похоронные марши мелодии, которые доносились с верхнего этажа. Эти ноты были опасно близки к регтайму.
Наконец все было готово. Ни одна пылинка не ускользнула от взгляда Пита, ни одно украшение не избежало заботливых рук Уильяма. В комнатах Билли повесили новые занавески и постелили новые ковры. В комнате миссис Стетсон тоже.
Самое новое и лучшее «Лицо девушки» улыбалось со стены над пианино Билли, а на каминной полке красовались главные сокровища Уильяма. Теперь никто бы не нашел здесь пистолетов, ножей и удочек.
Вместо этого комнаты наполнили вещами, соответствующими тонкому женскому вкусу: зеркало, рабочая корзинка, низкий стул для рукоделия, столик с чайным подносом. Везде: вверху и внизу расставили розы, воздух загустел от их аромата. В столовой Пит болтался как маятник, но это был радостный маятник, не желающий терять ни секунды. Печаль царила только в кухне и то только потому, что Дон Линг испортил огромную плитку шоколада, пытаясь приготовить любимые ириски Билли. Даже Спунки, который вырос в гладкого, ленивого и величественно безразличного кота, принял праздничный вид. Его толстую шею впервые за много месяцев охватывал розовый бант впечатляющих размеров.
– Понимаешь, – объяснял Уильям Бертраму, – я надел на него ленту, потому что подумал, что так кот будет выглядеть поуютнее и станет больше похож на Спунка. Когда Билли уехала за границу, она сильнее всего скучала по котенку. Тетя Ханна так сказала.
– Знаю, – Бертрам рассмеялся. – Но все же Спунки – не Спунк, сам понимаешь, – закончил он, представляя Билли, которая радостно вынула из зеленой корзинки серого котенка с огромным розовым бантом.
На этот раз не было нужды в окольных путях и тайной поездке в Нью-Йорк. Трое братьев решили встретить Билли, и они ее встретили. Единственным облачком на горизонте их счастья было появление Калдервелла. Он тоже пришел встречать Билли, и братья Хеншоу почувствовали, что Калдервелл им не нравится.
Билли очень обрадовалась, увидев их. И увидев Калдервелла. Пока она разговаривала с ним, братья Хеншоу сумели разглядеть ее и понять, что с ней сделало время. Они сразу решили, что время было очень великодушно.
Они увидели стройную девушку с царственно поднятой головой. Подбородок, пусть мягкий и округлый, все равно выдавал решительный характер. Ее взгляд остался трогательным, но теперь за этой трогательностью прятались какие-то глубины, которые братья не поняли, но дружно решили разгадать. Вьющиеся волосы она заправляла за прелестные ушки, а выбившаяся из прически прядь горела полированной бронзой. Щеки стали бледнее, хотя нежный розовый румянец не покинул чистую гладкую кожу. Что до рта… Бертрам вдруг понял, что рот Билли всегда был очарователен. Ему захотелось снова нарисовать его. Он был не настолько велик, чтобы его можно было назвать некрасивым, и не так мал, чтобы выглядеть строгим. Губы имели восхитительный изгиб, а нижняя губа, полная и розовая, была как раз такая, как ему всегда нравилось… рисовать, конечно же рисовать.
Уильям тоже смотрел на губы Билли. На самом деле, пусть Уильям этого и не знал, никто не мог оказаться рядом с Билли и, если она заговаривала, не заметить ее губ.
