тех, бывалых воинов наперед знал, чего хочет Хармхаб. Какое молоко!? Какие пирожки!? Рисут уже спешил к полководцу с огромным медным кубком, в котором весело плескалось холодное, неразбавленное вино. Хармхаб схватил обеими руками кубок и опорожнил его до дна. Горячие ручейки заструились по усталому телу. В голове приятно загудело. Хармхаб бултыхнулся в пруд, распугивая рыбешек. Он удобно устроился на мелководье. Обожженная солнцем спина легла на прохладный мягкий песок. Воспаленные от бессонницы глаза слипались. Тело растаяло, стало невесомым, будто слепленное из воска. Полное блаженство! Тут же подкралась дремота…
…Почему-то Хармхабу привиделся Ахйот – этот заброшенный, проклятый Солнечный город. Но ему почудилось, что он оказался в то время, когда еще город процветал. В те полные счастья дни, когда благосклонность Йота казалась безграничной. Хармхаб сидел на пороге своего красивого дома, там, в Ахйоте и наслаждался запахами цветущего сада. Мутнежмет, шелестя тонкой одеждой, подошла к нему и одарила солнечной улыбкой. Душа Хармхаба наполнилась беспредельным счастьем и радостью. Она жива? – удивился Хармхаб.
– Нет! – ответила Мутнежмет, прочитав его мысли – Я возродилась со светом.
– Ты пришла поговорить со мной? – Хармхаб не мог налюбоваться супругой. Кто может сравниться красотой с Мутнежмет. Разве у кого-нибудь были такие тонкие черты лица с озорными карими глазами, такие плавные движения и нежные руки. Пусть говорят, что ее сестра Нефернефруйот, первая супруга правителя самая сиятельная во вселенной, красотою подобна солнцу. Для всех, но не для Хармхаба. Только Мутнежмет он любил. Только ее он считал самой красивой и нежной.
– Я пришла не одна – Мутнежмет показала в сторону. Как будто тяжелые тучи поглотили яркий солнечный свет. Рядом вырос сам Сын Солнца, Эхнейот. Как всегда бледный. Лицо вытянутое, с надменным выражением. Тяжелый квадратный подбородок. Ввалившиеся щеки. Холодные водянистые глаза под опухшими болезненными веками казались входами в ледяную темную бездну. Бесцветные полные губы плотно сжаты. Округлые, совсем не мужские плечи покрывало широкое ожерелье. На немощной груди знак Йота в виде золотого круга с глазом в центре. Рахитичный животик.
Сердце тревожно заколотилось. Стало зябко, как будто Хармхаб вошел в гробницу. Откуда он появился? Раньше Эхнейот не переступал порог дома Хармхаба. Не потому что считал недостойным. Солнечный правитель никогда не ходил в гости к своим сановникам. Полководец хотел вскочить и упасть на колени перед правителем.
– Сиди! – строгим голосом приказал Сын Солнца. Он медленно снял с головы корону Обеих Земель, обнажая бритый вытянутый затылок, напоминающий большое яйцо. Корона представляла собой красную тиару, а внутри белый высокий колпак. Тиару обвивала золотая кобра. Правитель поставил на стол перед Хармхабом символ власти и сказал тоном, каким взрослые отчитывают провинившихся детей:
– Признайся, ты мечтал завладеть ей?
Хармхаб почувствовал, как ему становится стыдно, и Эхнейот видит отражение стыда не его лице. Знает все, что он думает. Читает его сердце. Слышит все, что хранит Эб Хармхаба. Бывало! Иногда возникали такие мысли. Да! Как-то представлял себя правителем, сидящим на троне со всеми регалиями, а вокруг строй сановников. Но это – всего лишь грезы. Любой чиновник иногда представляет себя правителем. Что в этом осудительного? Он не добивался трона. Полные губы Эхнейота расплылись в презрительной улыбке.
– Любой чиновник, говоришь! Все вокруг – черви. Только ты можешь надеть корону. Бери!
Хармхаб послушно потянулся к священному венцу. Он попытался взять корону со стола, но она оказалась изготовлена из камня. Он никак не мог ее поднять. Золотая кобра, обвивавшая красную гранитную тиару, зашипела, хищно расправив капюшон, и попыталась вонзить острые клыки в руку полководца.
– Что? Не получается? – правитель залился утробным каменным смехом.
– Верховный жрец Та-Кемет и лучший друг правителя, мудрейший Эйя! – пропел рисут над самым ухом.
Хармхаб вздрогнул всем телом. С облегчением понял, что очнулся от кошмара! Солнце слепило глаза. Прохладная вода ласкала тело. Привидится же такое. Хармхаб захотел еще выпить полную чашу вина.
– Принеси-ка мне неразбавленного, красного, – хрипло приказал он рисуту.
– Верховный жрец Та-Кемет и лучший друг правителя, мудрейший Эйя! – еще раз, чуть ли не шепотом повторил слуга.
Что там рисут сказал? Кто пришел?
Полководец поднял глаза. Над ним возвышался жрец в длинной желтой одежде высшего сана. Через плечо шкура леопарда переливалась чистым мехом. В сухой жилистой руке длинный посох, на верхушки которого поблескивал золотой анх. Черты лица расплывались. Хармхаб никак не мог сосредоточить взгляд. Наконец лицо верховного жреца Йота приобрело четкие формы. Перед ним предстал Эйя. Высокий крепкий старик с вечно каменным выражением и безучастным холодным взглядом. Бритый гладкий череп сиял, так что можно нимб увидеть вокруг. Лицо высохшее, но морщинки разглажены, насколько это возможно, особыми мазями. Глаза тонко подведены черной тушью.
– Здоровья и силы! – приветствовал его верховный жрец сильным, совсем не старческим голосом.
– Живи вечно! – глухо ответил Хармхаб, вылезая из воды.
Слуги обтерли его мягкой тряпкой, помогли надеть чистую одежду, обули в новые белые сандалии. Эйя внимательно взглянул Хармхабу в лицо, и озабоченно произнес:
– Не важный вид у тебя, полководец. Устал?
– Как ты думаешь? От разлива до разлива в этой проклятой Куши. Я весь высох и прокоптился на солнце. Еще немного, и песчаные блохи загрызли бы меня совсем. А местный хлеб! Ты пробовал их хлеб? Коровьи лепешки вкуснее.
– Странно! – Эйя поморщил гладкий лоб. – Раньше непобедимый Хармхаб никогда не жаловался на трудности. А тут вдруг расплакался.
– Ничего я не плачу, – с обидой ответил Хармхаб. – Что мне, устать нельзя.
– Тебе – нет. Я старый и больной – не устаю, тружусь на благо страны. И ты не должен уставать.
– Прости, – поклонился Хармхаб, устыдившись. – Что за дела привели тебя в мой дом?
– Властелин Обеих Земель, да живет он вечно, вековечно, желает видеть тебя.
– Но мне доложили, что Солнечный охотится далеко от Уаста.
– Да. Охотился. Но, узнав о прибытии любимого полководца, приказал сворачивать охоту и возвращаться.
– Надо устроить ему парад войск, – тяжело вздохнул Хармхаб. – Попробую собрать чезу, пока они еще не напились до зеленых крокодилов.
– Уж постарайся. И не надо так грустно. Правитель обожает тебя. Всегда ставит всем в пример. Иногда я слышу из его уст фразы, случайно оброненные тобой.
– Я люблю правителя и все сделаю, для его утехи, – мрачно пообещал Хармхаб. – Надеюсь, после мне дадут отдохнуть несколько дней?
– Будешь пьянствовать до одури со своими командирами и бить, ни в чем не повинных бегемотов?
– Да! – честно признался Хармхаб.
– Не получится, – огорчил его Эйя. – Отдых для тебя закончился.
– Но почему? – Хармхаб чуть не задохнулся от обиды.
– Прибыло посольство от Суппилулиумы. – лицо Эйи сделалось гранитным. – Кадешу50 угрожают хетты. Город вот-вот готов сдаться.
– Как это так? – Хармхаб не мог поверить. Его словно двинули дубиной по голове.
Неприступная крепость, огромный гарнизон. Великий Кадеш. Белый Кадеш. Самый северный форпост Кемет, с таким трудом завоеванный еще
