яркой, долгожданной встречи с Мариной.
— Это не самое разумное действие, но… так уж и быть. Что по поводу цены? — спросил всё тот же человек.
— Предлагайте сами.
— Я думаю, штуки две.
— О, конечно же, мой любезный! — говорил Арсений, ожидая… — Я дам даже больше — четыре. Вы разрешаете вопрос всей моей жизни — я не могу поскупиться.
Лицо Сан’сана сделало такую недоумевающую гримасу с увеличившимися в размерах глазами, желающими вылезти наружу, в неизведанные тайны, в космос, как две ракеты, — гримасу, которая как бы говорила: «Ты что, совсем дурак, что ли?»
— Благодарю. Надо сказать, Вы должны дать задаток в размере половины от суммы — две, — говорил наёмник.
— О, конечно!
Арсений вынул свой коричневый кошелёк, расстегнул его, посмотрел — один и нуль восемь, или два без двух десятых. «Как так? А где деньги? Я думал, они у меня есть. Но что же сказать? — размышлял он. — Как объяснить это недоразумение человеку?»
— Видите ли, я совсем забыл деньги дома… — выдумал наш грешный герой.
— Ничего, ничего, мы подождём.
— Давайте тогда завтра договоримся? — предлагал Арсений. — Уже довольно поздно, а дом у меня, знаете, далековато… Вы же будете здесь?
— Да, конечно. Приходите завтра в обед, да там и отправимся в крепость.
— Хорошо! Конечно придём!
Герои наши встали из-за стола, раскланялись сим помощникам и пошли из таверны. Лишь только вышли, Сан’сан выкрикнул Арсению:
— Друг, ты что, совсем дурак, а?
— Почему это?
— Да потому, что у тебя денег нет, а ты ещё и платишь в два раза больше, бес!
— Да я же не знал, что денег нет… Я думал, они есть. А что я побольше заплатить предложил — это хорошо, ведь делают благое дело, спасают жизнь человеку! Грех тут жадничать. Ты не бойся: пойдём работать, а там и заработаем. Немножечко не хватает — нуль и два. Эту задачу мы быстро решим. Вакансий много в Столице, везде требуется работа. Думаю, всё будет хорошо.
— А как же остальные две? — спросил Тайлер.
— Да это… — Арсений не знал, что ответить. — Да, думаю, всё нормально будет.
— Сначала ты думал, что будет хорошо; после — что нормально. Потом станешь, уверяю тебя, ожидать плохого! — говорил герою нашему Сан’сан.
— Да что ты как… Не переживай!
— Мне кажется, врать не нужно было: как мы успеем заработать деньги за ночь? Что будем делать завтра в обед? — не понимал Тайлер.
— Кто-нибудь пойдёт из вас в таверну и расскажет наёмникам, что Арсений-де отравился, температура поднялась, лежит в горячке, бредит — словом, заболел, плохо ему, а потому и штурм нужно перенести как-нибудь на недели две после.
— Я не пойду, — преждевременно предупредил Сан’сан.
— Ну что ж… А ты, Тайлер, что думаешь? — спросил у орка нашего Арсений.
— Придётся идти; делать нечего, — отвечал тот.
— Вот и замечательно!
— Не вижу ничего замечательного, — начинал своё нравоучение Сан’сан. — Ради того, чтобы, как ты сказал, не грешить, мы будем обманывать людей? Неужели греха нет? Смотри: во-первых, ты обманул наёмников с тем, что деньги дома, да и к тому же хочешь обмануть их и завтра, послав своего нового приятеля, — говорил он, удивляясь, как можно человеку — бывшему разбойнику, с которым знаком два дня, что-то доверять и тем более делать его частию команды. — Во-вторых, ты не заплатишь четыре! Не заплатишь!! Ты сказал, что заплатишь, но у тебя нет таких денег, так что ты никак не заплатишь! Ты совсем, что ли, с ума сошёл, чёрт окаянный?! И нету греха? Или, может, меньше его? Никак нет! Он есть и его даже больше! Бес! — выкрикнул юный жрец.
— Хм… Я что-нибудь придумаю.
— Да что ты придумаешь? Ты ничерта не придумаешь, сумасшедший!
— Что теперь кричать-то? — говорил герой наш. — Что поменяешь? Давайте лучше искать работу, чтобы время не терять. Ты, Тайлер, иди на Красный брег: там можно поискать работу в порту охранником. Сан’сан, ступай на Золотые воды; там, думаю, найдёшь, где потрудиться: в том районе много больных. Я поищу где-нибудь тоже рядом с рекой, чтобы было удобнее. Посмотрю. Давайте, ребята!
— А где будем спать? — спросил Тайлер.
— Хм… Нужно найти какую-нибудь таверну — где-нибудь возле Тёмноречья7. Тогда пошли туда!
Герои наши отправились в путь. Сан’сан негодовал и проклинал себя за то, что пошёл вместе с Арсением. Он, насколько мне известно, был человек довольно просвещённый в духовном развитии и тому подобном — даже несмотря на то что являлся жрецом и предпочитал служить выдуманным божествам, а не единому истинному Богу. Во всяком случае, он хорошо знал истину и закон Христа, но почему-то не следовал Ему. Почему? Бог весть. Увы, не могу заглянуть к нему в душу. Да и зачем? Мне кажется, она сильно у него засорена. Господи, помоги рабу Твоему! Но всё-таки я не продолжил то, что хотел сказать, — говорю прямо. Юный жрец… А что я хотел сказать? Я уже и забыл… Читатель, ты прощаешь меня? Я сильно на это надеюсь… В общем, Сан’сану очень не нравилось, что делал наш Арсений: логика его ему не была понятна совершенно. А! Слава Тебе, Господи! Я вспомнил, что хотел сказать! В общем, Сан’сан, как человек, который, как мы уже сказали, задумывается о состоянии души человеческой, сильно горевал от того, что он собирался совершить, а значит уже совершал, преступление вместе с глупым Арсением. Ему предстояло приложить свои руки к тому, чтобы потревожить девушку, поступившую совершенно законно. Тем более знал он, что, вероятно, известная миссия может повлечь за собой некоторые неприятные моменты, например стычку с охранниками, или чего ещё хуже.
Герои наши шли, а тем временем на небе уж знаменитая улитка, вновь решившая совершить (и хвала Отцу!) свою бесконечную прогулку, подходила к концу. Увы, задымлённость Столицы не позволит мне с вами полностью порадоваться за нашу принцессу, но — но — но… Эх, даже не знаю! Я, конечно, могу взлететь высоко в небеса, которые не достаёт кошмар шумного города, и, любуясь чудесным закатом, забыться, забыться, забыться… однако я хочу быть всегда с нашими героями, чтобы, во-первых, не упустить ничего важного, а во-вторых, с большею подробностию рассказать вам об обстоятельствах, в которых они находились, — так что я не буду подниматься… А так бы хотелось! Как же нравится мне в один миг оказываться, допустим, на какой-нибудь высокой горе, где тебя ничего не потревожит кроме единого ветра, и любоваться с сей вышины распустившимся ниже, где может быть красивое поле, усыпанное разноцветными цветами-блёсками, или могучее синее море, которое иногда, в
