причём последние два продукта сделаны были в нашем знаменитом городе, а вытащены — из прекрасной консервной банки, зелёной для гороха и жёлтой для кукурузы, на которых было нарисовано их содержимое, то есть либо горох, либо кукуруза, для каждого своё. К тому ж в большой тарелочке — у этой штуки явно существует название, но я, к страшному сожалению, пока что не знаком с этим именем! — навален салат, включивший в себя помидоры, огурцы, лук, оливки, маслины, жёлтый и белый сыры, креветки, краб, кальмар, сухари и, конечно же, траву, в разновидностях которой я, к тому же страшному сожалению, совсем не разбираюсь, так что для меня это обычная трава, но вряд ли та, что на полях расстилается ковром. У каждого гостя был стакан пива, чтобы грешить ловчее, и, наверное, какие-то закуски; но для меня это неведомая информация, потому вновь прости меня, мой многоуважаемый друг. Эх, какая же, Господи единый, ужасная компания! Шумят, кричат, сквернословят, танцуют под музыку… Им я тоже желаю вразумления и обращения ко Господу нашему Иисусу Христу. Их длинные бороды, пляшущие во все стороны, и волосы, повторяющие за своими соседями сей некрасивый танец, поистине пугают: что же грех делает с человеком! Как можно заметить, герои наши оказались уж точно не в церкви (стоит сказать, в Столице подобных христианских заведений почти, если почти, не было). Спаси их Господь от искушения! Я, впрочем, думаю, они и не соблазняются. Хочу же, впрочем, заметить, что это ещё не всё. За другим маленьким столиком проводит время своё пара, состоящая из мужчины и женщины. Забавно! Если за ними наблюдать, то можно заметить, что разговор, протекающий, как вода, подаренная дождём, в непримечательную канаву, носит довольно… — увы, я не разбираюсь! — личный, наверное, характер: на лицах сих человеков периодически появляются улыбки, быть точнее увеличиваются, так как на ликах их живёт какое-то настроение, предшествующее растяжению губ и прочих процессов, которые человек не замечает или замечает только тогда, когда занимается сим сложным вопросом, то есть изучением сего. Также раздаётся смех, который я бы назвал скромным; но, вероятно, сия эмоция имеет какое-то своё общеизвестное и общепринятое название, о котором я, к сожалению (страшному сожалению — да!), ещё не знаю. За столом сих людей стояли две тарелки с каким-то красным супом (наверное, томатным) и два стакана с какой-то жидкостью, которую человеки пьют. Она, жидкость эта, не предстаёт передо мной как что-то единое — зрение, что ли, плохое! Сначала появится сей напиток в виде стаканчика какого-нибудь брусничного морса, в котором видны плавающие, как аквалангисты, ягоды; после сменится чашкой чая, по которому, как кувшинка, резвится золотистый лимон; потом родится длинный, вытянутый бокал, наполненный лимонадом — видно, из того фрукта, что до сего лежал в бане, называемой чаем, — с на этот раз плавающими кубиками льда, мятой и… лимоном? А может быть, это не лимонад, а какое-нибудь мохито? В таком случае это плавает тот фрукт, который мы видели в популярном, известном всем согревающем напитке, — он не погиб. В таком случае я должен извиниться, что рассказал о ложной смерти нашего нового друга! Но не знаю. Всё-таки я не хочу смущать нашу любезную пару и, пожалуй, перейду к любимым нами героям…
О, похоже, я заговорился! К героям подошли какие-то люди в чёрной одежде, три лица. «Что вам здесь нужно?» — спрашивают тотчас они. Арсений не дурак, он им отвечает:
— Я ищу наёмников: у меня крайне важное дело. За работу, которую дать хочу, готов заплатить даже больше, чем нужно: всё-таки от этой миссии зависит всё моё, честно сказать, существование!
— Пройдём ко столу, — предложил самый высокий из них, имевший на лице два шрама, прямо ниже глаз, проведённые вниз. Лицо его было грубым, жестоким, — казалось, стоит убийца, страшный, коварный человек. Окружал его чёрный капюшон. Этому облику не хватало длинной косы: получилась бы самая настоящая Смерть, которую так любят изображать в данном образе! На поясе, как лианы, висели два серебряные кинжала, украшенные многочисленными узорами: на них были выточены и черепа, и кресты, и какие-то полосы, похожие на зимнюю вьюгу (неужто летнюю?); были также вставлены какие-то непонятные чёрные точки. Кроме сего оружия на поясе разбойника висели два небольших мешочка, которые, по-видимому, вмещали в себя дополнительные причиндалы. Что там могло находиться — бог весть. Столица была в состоянии придумать великое множество вещей для профессионалов — адекватных. А если у гостя сего имелись странности какие? Ох, спаси Господь!
Троица наших героев и троица не наших героев — подошли ко столу.
— Какова работа? — спросил всё тот же бандит — описание которого только что минуло.
— Нужно пробраться в крепость С***6 и… добраться до одного человека, живущего там.
— Это небольшая крепость — думаю, работа несложная. Но известно ли точное место проживания — квартира или дом — человека, о котором Вы говорите? Или, может быть, Вы можете предоставить нам информацию о его внешнем виде? Она понадобится, если что-то пойдёт не так: допустим, если этого человека не окажется на месте.
— Хм… Каким же образом мне предоставить вам эту информацию?
— Может, у Вас имеются фотографии?
— Увы, фотографий у меня нет.
Герои впали в размышления: в самом деле, как же наёмникам понять, как выглядит наша загадочная Марина?
— Может быть, вы сможете описать внешний вид?
— Хм… Наверное, будет трудновато. Это человек женского пола, не самого высокого роста, но и не самого низкого; цвет глаз — то ли карий, то ли синий; цвет волос — то ли как у блондинки, то ли коричневые. А впрочем, я и не помню!
Сан’сан усмехнулся.
— К сожалению, данные, которые Вы предоставили, недостаточны для полного понимания облика личности, о которой идёт речь. Может быть, Вам запомнились какие-нибудь отличительные черты, если такие, конечно, были, имеющиеся лишь у небольшого количества людей? Особенно длинный нос, или, может быть, отличительный шрам, или родинка на щеке? В таком случае легко будет определить женщину, о которой Вы говорите, — пытался добиться хоть чего-то, как видно, тот самый наёмник.
Герой наш начал думать, вспоминать, рыться в уголках своей памяти. Давай, Арсений, у тебя получится! Я — надеюсь, и вы тоже — болею за тебя!
— Хм… Даже не знаю… — отвечал наш достопочтенный приятель. — Мне кажется, у неё не было ничего такого… особенного, по чему можно было бы определить её сразу. Но не бойтесь: я скажу вам о ней, когда её увижу! — тут Арсений запылал в предчувствии сего удовольствия, сей
