В Западалове все было без перемен. Возле магазина стоялчей-то велосипед, и любознательный мальчуган лет шести пытался отвинтить отнего педаль. Проходя мимо, Надежда Николаевна цыкнула на юного Кулибина, но онне обратил на нее ни малейшего внимания.
Проверенным путем Надежда обошла дом Ильи Константиновича,стараясь не попасть на глаза наблюдательной Марии Семеновне, и вышла кмалиннику на задах участка. Раздвинув кусты, пролезла в пролом и забралась всарай.
«Видел бы меня муж! — думала она, на четверенькахпродвигаясь в темноте с тяжелой сумкой в обнимку. — Он бы точно подумал,что мне нужна срочная психиатрическая консультация!»
В дальнем конце сарая блеснули зеленоватые огоньки глаз ипослышалось негромкое ворчание. Может быть, Надежда выдавала желаемое задействительное, но ей показалось, что в этом ворчании не было прежней угрозы.
— Здравствуй, Дик! — проговорила онавполголоса. — Я тебе поесть принесла.
Ворчание стихло, но в тишине слышалось настороженное, если невраждебное дыхание.
Сквозь щели в сарай проникало немножко дневного света, иНадежда видела в углу темные очертания собаки. Размеры овчарки впечатляли, но,разумеется, не шли ни в какое сравнение с размерами сенбернара, которогоНадежда воспитывала несколько месяцев и успела к этому делу привыкнуть. Песпо-прежнему лежал на рогожке, Надежде показалось, что выглядит он немногополучше. Сардельки, оставленные вчера, исчезли, и это был хороший знак.Осторожно, стараясь не делать резких движений, Надежда достала кастрюлю с супоми поставила ее поближе к собаке. Сама же отодвинулась в дальний угол.
Прошло некоторое время, и соблазнительный запах мясного супаоказался непреодолимым. Надежда уловила в той стороне шевеление, потом услышалагромкое чавканье.
— Ну молодец, хороший пес, хороший! —приговаривала она. — Только не спеши, не торопись, никто у тебя еду неотнимет!
Надо сказать, что Дик ел быстро, но аккуратно, ничего нерасплескал и быстро управился с супом и овсянкой. Прежде чем всерьез занятьсясахарной косточкой, он благодарно ткнулся в руку Надежды носом. Нос был мокрыйи холодный, и это тоже был хороший знак.
— Ну вот… — Надежда растрогалась. — Что же мнетеперь с тобой делать? Взять тебя в город я не могу… Представляю, что сказал быСаша.., и Бейсик… Ну покормлю еще несколько раз, а там уж ты выздоровеешь, ипридется тебе самому о себе заботиться…
Дик на секунду перестал хрустеть костью и поднял на неебольшие выразительные глаза.
Надежда неожиданно почувствовала, как защемило у нее сердце.Она высыпала в миску сухой корм, осмелилась почесать Дика за ушами и виноватопроговорила:
— Ты только не ешь все сразу, оставь на потом… Завтрая, наверное, не смогу к тебе приехать…
Она поползла обратно, к лазу из сарая, стараясь неоглядываться на пса.
У нее за спиной раздался громкий грустный вздох, от которогосердце Надежды еще сильнее защемило.
Выбравшись из зарослей малинника в проулок, Надежда замерлана месте, как вкопанная. Всего в нескольких шагах от нее стоял человек.
Первой ее мыслью было броситься наутек, но через секунду онапоняла две вещи: во-первых, что этот человек стоит к ней спиной и,следовательно, не видел, как она с самым подозрительным видом вылезает изкустов, и во-вторых — что этот человек вообще не из тех, кому ее поведениеможет показаться подозрительным.
Это был тот самый алкаш, который накануне предлагал ейкупить золотую цепочку и которого она позже безуспешно искала возле магазина.Надежда даже вспомнила, что его зовут Вова Чугуев. Вот так удача! На ловца, какговорится, и зверь бежит!
Господин Чугуев был облачен в тот же, что и накануне,сатиновый халат некогда синего цвета, из-под которого торчал воротник вязанойженской кофты. По-видимому, этим нехитрым одеянием исчерпывался его гардероб,который был одновременно и повседневным, и парадно-выходным, причем, скореевсего, он не снимал свою одежду и на ночь.
Алкаш, как уже было сказано, стоял посреди дороги спиной кНадежде и что-то разглядывал в пыли проулка. При этом он бормотал себе под нос,время от времени озабоченно вздыхая.
Надежда невольно отметила, что только что оставленный ею всарае Дик производит впечатление гораздо более разумного существа, чем этотславный представитель западаловского населения. Тем не менее, движимая неуемнымлюбопытством, она окликнула Чугуева.
Тот вздрогнул и обернулся.
— Э-э, женщина, ты это, откуда тут взялась? —проговорил он, невольно попятившись.
Проигнорировав этот вопрос. Надежда взяла быка за рога:
— Ты мне вчера цепочку предлагал, так я, того,надумала. Хочу ее купить. У тебя она еще?
Чугуев оживился. На его опухшем, заросшем серой щетиной лицевозникли пятна лихорадочного румянца, и он запустил грязную лапу в глубинусвоей вылинявшей и засаленной хламиды.
— Есть, есть у меня эта вещь! — забормотал он снездоровой суетливостью. — Оченно хорошая вещица, не пожалеешь… Тут она,обожди, в карманец где-то завалилась…
Волосатая рука проскользнула сквозь драный халат ивысунулась из прорехи. Алкаш озадаченно уставился на нее, как на посторонний ивраждебный предмет, и предпринял еще одну попытку. Наконец, после трех иличетырех безуспешных экспедиций он выудил из недр халата грязный доневозможности платок и со счастливой улыбкой развязал его, бормоча:
— Вот же она, вот! А я-то думаю, неужто вывалилась!Нет, у Чугуева все завсегда в полном порядке! Чугуев — он не промах, не лохкакой-нибудь! Вот же она, родимая!
Действительно, в платке лежала, свернувшись колечками, тасамая золотая цепочка необычного плетения. Как и накануне, она показаласьНадежде похожей на маленькую, но смертельно опасную ядовитую змейку.
— Я куплю, — взволнованно проговорила Надежда,приблизившись к Чугуеву и задержав дыхание, чтобы не упасть в обморок отчудовищного перегара и прочих сопутствующих ароматов.
— Двести, — торопливо проговорил алкаш.
Надежда без разговоров полезла за кошельком, но Чугуеввнезапно замолк и попятился.
На его лице отразилась мучительная душевная борьба: с однойстороны, увидев, как легко женщина согласилась на несуразно высокую, по егопредставлению, цену, он подумал, что продешевил. С другой — боялся поднять ценуи отпугнуть покупательницу. Наконец он открыл опухший рот и проронил в страшномволнении:
— Триста!
— Ну ты загнул! — рассердилась НадеждаНиколаевна. — Слишком много хочешь! За триста не возьму!
— Двести пятьдесят! — дрожащим от волнения голосомвыпалил Чугуев.
— Ладно, черт с тобой! — Она достала деньги изкошелька, сорвала большой лист лопуха и этим листом прихватила цепочку, чтобыне входить в непосредственный контакт с великолепным Чугуевым, который вполнемог быть разносчиком туберкулеза, тифа, сибирской язвы, бубонной чумы иатипичной пневмонии.
