Лувсангийн Ванчиг, Лоопойн Лундэг.
— Начинаем подписывать. Чур, я первый! — воскликнул Баасан. Он тщательно вывел свое имя, отодвинул бумагу, дважды проверил написанное и только тогда передал карандаш другому. Подписали все, кроме Дамбия и Цамбы.
— Объясните товарищам, почему отказываетесь, — попросил Баасан, не ожидавший, что вроде бы согласный со всем, что он говорил, Цамба пойдет на попятный.
— Я колеблюсь, — пробасил Цамба.
— Вы хорошенько подумали?
— Чего мне думать-то? Как я понял, в объединение вступают добровольно, а не из-под палки. Если не вступлю, мне за это ничего не будет.
— Да вы с Дамбием два сапога пара! — огорчился Баасан. — Несознательные вы, товарищи. Даже старуха Лундэг вас обоих здесь перещеголяла. Впрочем, я не прав. Вы отказываетесь вполне сознательно, и я скажу об этом, где следует.
— Говори, говори. Только дурного умысла у нас нет. Сейчас соблюдается принцип добровольности, так в чем нас можно обвинить?
— Ладно, — махнул рукой Баасан. — Послушаем, что вы запоете, когда останетесь в одиночестве.
Покуда Баасан ездил в сомонный центр, в хотон Цамбы приехал посланец от аилов, кочующих по ту сторону скалы Шонтон-Хад. Послушать его араты опять собрались у Цамбы.
— Наши аилы, — сказал гость, — вместе с частью дворов, что кочуют на склоне западных гор, создают объединение. Скоро к нам приедут представители из аймака, чтобы помочь организовать ведение коллективного хозяйства. Вот мы и подумали: не сочтете ли вы себя обойденными, если останетесь в стороне от этого дела? Присоединяйтесь к нам, мы рады будем.
— Наш Баасан только что поехал в сомонный центр, чтобы зарегистрировать наше собственное объединение, — ответили гостю. Тот недоверчиво улыбнулся:
— Семь хозяйств — разве это объединение? Если хотите работать в коллективном хозяйстве, вливайтесь в наше объединение, иначе за бортом останетесь, не разрешат вам таким малым числом в отдельное хозяйство выделяться.
Разговор продолжался осторожно, араты старались выяснить все, что их интересовало: сколько хозяйств объединилось, сколько отказалось. Они узнали, что соседи создали довольно крупное хозяйство, в него вошли сто аилов, и только один хотон предпочел остаться в стороне.
— Ну, записывать вас? — спросил гость.
— Давай пиши, — подал голос торговец Ванчиг после продолжительного общего молчания. Его примеру последовали остальные, но Цамба с Дамбием и тут воздержались.
ОТСТАВШИЕ
Зима еще держалась крепко, но солнце все дольше пригревало землю, и вот появились на горных склонах первые плешины, одуряюще запахло оттаявшей прошлогодней полынью и растущей прямо из-под снега заячьей травой. Чудесный, неповторимый запах! Он бывает только весной. Из года в год, из века в век возвещает он пробуждение природы. По утрам, иногда до самого полудня, подымается от земли голубоватый влажный парок. И хотя до прихода настоящего тепла здесь, в Гоби, еще далеко, соседи Дамбия по хотону снялись с места и отбыли на весенние пастбища сразу же после цаган-сара. Подбил их на раннюю перекочевку все тот же неугомонный Баасан. До аймачного центра он тогда не доехал — уже в сомоне ему разъяснили, что лучше будет, если он и его земляки присоединятся к ближайшим соседям вместо того, чтобы создавать самостоятельное хозяйство.
Итак, великие замыслы Баасана рассыпались в пух и прах. Теперь нечего было и мечтать, что его поставят руководить объединением. Люди вокруг говорили, что на такую работу государство посылает людей с образованием. А какое у Баасана образование? Однако чем черт не шутит. А вдруг все-таки его назначат как активиста. И он с удвоенной энергией принялся трудиться на ниве коллективизации. В последнюю минуту перед тем, как хотон снялся с места, неожиданно сошел с, казалось бы, твердых позиций Цамба — он поедет со всеми. Этого следовало ожидать — одному Цамбе, даже если все его чада и домочадцы будут работать от зари до зари, со своим хозяйством не управиться. А земляки помогут.
Но сломить упрямство Дамбия, несмотря на уговоры жены и дочери, не удалось. Дамбий был глух и слеп. Он желает кочевать сам по себе, и баста!
Дамбий, надо отдать ему должное, умеет выбрать для весеннего пастбища самое подходящее место. И выгоны с густым травостоем приглядит, и вода неподалеку будет. Даже пронзительные ветры, так часто случающиеся в Гоби, на выбранном участке словно бы и не заставляют людей и животных дрожать от холода.
Дело это непростое, особенно в горах, где расположено большинство весенних пастбищ. Здесь в глубоких распадках и ущельях до самого лета, а то и круглый год льдисто поблескивает слежавшийся снег. Да и погода в этих краях чаще всего неустойчивая, полная капризов и всяческих неожиданностей. Ей ничего не стоит, например, в ласковый весенний денек, понуждающий забыть о всякой осторожности даже бывалых скотоводов, разразиться снежной вьюгой или крупным, губительным градом. А как часто сели сметают в горах все живое на своем пути! Страшен скотоводу и его другой извечный неприятель — волк. Отощавший за зиму зверь наглеет, и тут уж держи ухо востро, иначе вмиг не досчитаешься глупого ягненка или приотставшей от отары молоденькой ярочки. Вот и старается хозяин и облюбовывает на весну стойбище, такие места, где в случае необходимости может укрыться скот. Как всегда, Дамбий выбрал себе весеннюю стоянку — лучше не придумаешь.
В его хозяйстве царит оживление — от скота получен хороший приплод. Теперь все семейство — сам Дамбий, жена его Бадам и дочка Цэвэл озабочены тем, как сохранить и вырастить молодняк без потерь. Рабочих рук в хозяйстве не хватает. Сам хозяин присматривает за коровами и лошадьми. Бадам занята дойкой отелившихся коров, а Цэвэл так загружена работой по уходу за молодняком, что выпасать отару, например, некому, и овцы пасутся без всякого надзора. Раньше, когда семья жила в хотоне рядом с другими аилами, всегда находилась возможность объединиться и пасти скот вместе или по очереди. А теперь даже старухи Лундэг под рукой нет. Вечерами, когда Дамбий валится с ног от усталости, внутренний голос нет-нет и шепнет ему, что, дескать, зря он, опытный скотовод, оторвался от своих, на что Дамбий возражает, что такая жизнь все-таки лучше, чем в объединении, куда пришлось бы сдать свое добро, нажитое с неимоверным трудом, и наблюдать, как тянутся к нему жадные руки разных бездельников.
Когда окотились последние овцы и козы, Дамбий вздохнул с облегчением. Но отдыхать было рано, предстояло холостить скот. Дамбий и прежде замечал, что последние годы в его хозяйстве молодняк рождается все чаще мужского пола. И это огорчало его: конечно, куда выгоднее иметь больше маток, тогда прирост стада происходит быстрее. Подсчитывая ягнят и козлят, которых предстояло кастрировать, Дамбий угрюмо хмурился. На память ему пришла прошлая осень.
