в руке был паяльник, второй держал утюг. Я затряслась и проблеяла:
— Мама!
— Сейчас! — пообещал он и встал. Однако не удержался на ногах и полетел обратно на диван. Раздался треск.
— Тише ты! — крикнула я в сердцах.
Мишка повторил попытку. На этот раз у него получилось. Он обошёл журнальный столик, всё же слегка задев его коленом, и двинул в прихожую. Я стояла не живая и не мёртвая.
— Кто? — проворчал он.
«Господи! — Я прижала ладошки к щекам, чтобы не закричать. — Зачем он спрашивает? Зачем вообще дал понять, что в доме кто-то есть? Надо спрятаться! Залезть в шкаф или в чулан. А, может, запереться в ванной? Точно! И начать кричать, что есть силы».
Вдруг раздался звук открывающегося замка. Всем своим существом я устремилась туда, к Мишке, чтобы повиснуть у него на руках и не дать открыть двери. Но смогла лишь об этом подумать. Я даже додумала его оскал и недоумения во взгляде… На самом деле не вышло сделать и шага. Позвоночник и низ живота вдруг остыли от ужаса.
— Привет, Бармалей! — раздался Мишкин вопль. — Ты как меня нашёл?
— Бармалей? — повторила я, не веря своим ушам, и рухнула в кресло.
— Привет, подруга! — радостно прогорланил Бармалей, разглядывая меня.
При его появлении в комнате, я снова встала.
— Ты чего припёрся? — спросил его Мишка, не обращая внимания на мою реакцию. А может просто делая вид?
— А ты разве забыл, какой сегодня день? — Бармалей загадочно прищурился.
— Пятница! — гадал Мишка.
— Уже суббота! — Бармалей с назиданием поднял грязный палец вверх. — Санитарный день у нас.
— Не у нас, а у тебя! — поправил его Мишка и стал мне объяснять: — Бармалей каждую неделю приходит ночью ко мне мыться.
— А почему ночью? — не могла я взять в толк.
— А сама как думаешь? — поинтересовался он.
— Соседей стесняешься? — догадалась я.
— Вроде того, — признался Мишка.
Между тем Бармалей стоял и ковырялся в носу.
— Прекрати! — крикнула я.
— Извини, — стушевался он и вытер палец об одежду.
— Приходи завтра, — предложил Мишка.
— Нет! — Бармалей категорично покрутил головой. — Завтра у меня встреча.
Я прыснула со смеху.
— Почему смеёшься? — обиделся он.
— Прозвучало пафосно, — пояснила я, уловив терпкий запах немытого тела, перегара и табака.
— Да пошла ты! — Он потемнел лицом и снова посмотрел на Мишку. — Так как?
— Мы в засаде, — объявил Мишка с важным видом.
— У меня вот что есть, — с этими словами Бармалей отвёл край грязной ветровки и показал торчащую за поясом бутылку.
— Пей один! — сказала я, и поёжилась от мысли, что сейчас с него по квартире сыплются микробы и разная грязь.
— Я что, алкоголик? — продолжал удивлять Бармалей. — И вообще, мне помыться надо.
— У тебя не найдётся для него полотенца и банного халата? — обратился ко мне Мишка.
По мере того, как смысл сказанного доходил до моего сознания, я теряла дар речи. Спустя минуту затянувшейся паузы, я просто открывала и закрывала рот, при этом мои руки непроизвольно двигались. Со стороны могло показаться, будто я дирижировала невидимым оркестром.
— Что это с ней? — спросил испуганно Бармалей, заворожённо глядя на меня.
— Снова приступ, — соврал Мишка.
«Сволочь! — подумала я. — Он ещё и шутит!»
Но Бармалей воспринял его объяснение всерьёз.
— Она что, припадочная? — допытывался он.
— Вроде того, — продолжал глумиться Мишка.
— Я вас сейчас обоих помою! — пригрозила я наконец.
— Не надо! — Бармалей выставил перед собой ладони, словно хотел так остановить покатившийся на него невидимый груз. — Я всё понял. Но так хоть может, выпьем?!
— Вот это деловое предложение! — загорелся Мишка.
— Я тебе выпью! — прокричала я и топнула ногой.
— Всё, ухожу! — пригрозил Бармалей.
— Я с тобой! — ошарашил Мишка.
— Нет! — Я в два прыжка оказалась в проходе и расставила в стороны руки. — Не пущу!
— У нас коньяк заканчивается, — объяснил Мишка причину столь резких перемен в настроении.
— У меня ещё есть! — призналась я.
С трудом выпроводивши поборника гигиены и чистоты, я выставила Мишке следующую порцию коньяка и поплелась спать.
Оказавшись в спальне, я закрыла за собой двери и стала двигать к ним комод. Он был тяжёлый и к тому же набит бельём. Немного попыхтев, я оставила эту затею и пристроила под дверную ручку стул таким образом, что его спинка не должна была позволить ей опуститься. Немного подумав, пристроила на него напольную вазу.
«Будет ломиться, опрокинет всё это хозяйство и от грохота протрезвеет», — надеялась я.
Осмотрев результаты своего труда я, не раздеваясь, улеглась поверх не расправленной кровати. Сон не шёл. Время тянулось медленно, а долгожданный рассвет всё не наступал. За окном что-то стукнуло. Я приподняла голову и обомлела. Прямо на меня, через стекло смотрел маленький мальчик. Как он оказался на такой высоте? Волосы на затылке зашевелились, и я открыла рот, чтобы закричать. Вместо этого услышала лишь тоненький и сдавленный писк. Между тем мальчик скривил рожицу и подмигнул.
Я кубарем свалилась с кровати и устремилась прочь. Странно, но стул у дверей пропал. Да что там, дверей не было тоже. Но я это поняла, когда оказалась в зале и встала как вкопанная. Ноги словно приросли к полу, а ужас сковал всё тело. Мишка сидел в кресле лицом ко мне. Вокруг него странные люди. Штанов на Мишке не было, а нижняя часть его была точь в точь как у Рольгейзер. Я заворожённо смотрела на стройные ноги, белоснежную кожу, туфли на высоких каблуках и… Кто-то что-то сказал и люди расступились. Я закричала.
…В комнате было светло. Грохот трамвая под окнами сходу вернул меня в реальный мир. Я была мокрой от пота и сидела в кровати.
— Надо же такому присниться! — проговорила я, страшась посмотреть в сторону окна. А вдруг этот мальчик всё ещё там? И вообще, почему именно ребёнок? — задалась я вопросом. — Может, к залёту? Да нет, не может быть…
Всё ещё находясь под впечатлением сна, я сползла на пол и направилась к дверям. Моя баррикада осталась нетронута. Немудрено, рождённому пить женщина даром не нужна. Я поставила на место вазу, сдвинула в сторону стул и открыл двери.
— Мама дорогая! — вырвалось у меня. Даже не так. Вначале я просто не поняла, что это было сказано мною.
В нос ударил терпкий табачный дух и запах перегара, а сквозь спрессованный и сизый воздух было трудно различить приметы интерьера.
«Господи! — я задержала дыхание. — Закурил всё же, сволочь!»
В комнате царил беспорядок, а Мишки нигде не было. Взгляд застыл на журнальном столике. Я от досады зарычала. На нём стояло блюдо из хозяйского сервиза заваленное окурками. Впрочем, Мишка не всегда попадал ими в свою пепельницу а, судя по светлым отметинам на полировке, тушил об
