зовёт, хитрая. Сетку ей некому таскать, вот и эксплуатирует.
— Это мой дом, — кивнула Марина на серый дом с балконами.
Она остановилась у парадной и заслонила мне дверь.
— Саша, — вдруг сказала она и замолчала.
«Чокнутая какая-то», — подумал я.
— Саша, у меня папа дома. Вы меня на «ты» зовите. Хорошо? Потом снова можно на «вы».
— Хорошо, — сказал я. Как будто мне так понадобилось — на «вы» её звать. Я её вообще никак не называл. — Меня никто на «вы» не зовёт, — сказал я.
— И меня.
— Ладно, — сказал я, — пошли к твоему отцу.
— Пошли, — сказала Марина, а сама осталась стоять у двери.
— Мне домой надо позвонить, что я задерживаюсь.
— От нас и позвонишь. Ну, пошли.
Марина ещё долго ковыряла ключом в замке, не могла отпереть, так что я решил уже ей помочь и переложил сетку в другую руку. Но она как-то странно на меня посмотрела, и дверь открылась.
Мы вошли в прихожую. Было темно, но Марина не стала зажигать свет. А я не знал, что делать с сеткой.
— Марина? — крикнул откуда-то из комнаты Маринин отец. — Ты не одна пришла?
— Я с Сашей. Саша Карамзин из нашего класса.
— A-а, Карамзин. Да-да, знакомая фамилия. Ну, проходи, Саша Карамзин.
Марина так и не зажгла свет. Я не знал, что мне делать в тёмной прихожей, хорошо хоть, пальто на мне не было. Своё пальто Марина вешала куда-то в темноту, а оно каждый раз срывалось и падало на пол.
— Саша, папа мой не видит, — зашептала вдруг Марина так тихо, что я не сразу понял.
— Чего не видит? — спросил я тоже почему-то шёпотом.
— Что вы там шепчетесь, я ведь всё слышу, — засмеялся Маринин отец.
И мы пошли в комнату по тёмному коридору.
Он сидел в кресле. А кресло было на винте, как стул у пианиста, и поворачивалось в разные стороны. Он был в больших тёмных очках, в чёрном костюме, в белой рубашке с галстуком. Как будто оделся на праздник, на торжественный день.
— Здравствуй, Саша Карамзин, — сказал он, повернув ко мне лицо с очками. — Вы пришли вовремя. Я как раз кончил работу.
И я увидел на столе позади него кучу металлических мелких деталек.
— Марина, ты ведь уже поставила чай?
— Поставила, — сказала Марина и пошла на кухню.
— Ну, расскажи, как ты живёшь. Это я просил Марину, чтоб она тебя привела.
— Хорошо, — сказал я, — живу.
— Ты недавно приехал. Откуда же ты приехал?
Я не знал, что ему сказать. Не рассказывать же, что я из Америки недавно приехал. Другому кому я бы ещё сказал. Тот другой и сам может съездить в Америку. А уж Маринин отец точно никогда не поедет. Получается, что я начну хвастаться.
— Я приехал из Вологды, — сказал я.
— Из Вологды? Интересно. Я там жил когда-то, в Вологде. На Широкой улице. Ты на какой жил?
Какую бы назвать улицу? Вдруг он все улицы знает.
— На проспекте Космонавтов, — сказал я, потому что во многих городах Советского Союза есть такие проспекты.
Тут вошла в комнату Марина и стала греметь чашками.
— Ты, наверное, есть хочешь, — сказал Маринин отец, — а мы обедаем поздно. Мама у нас поздно приходит.
— Я в большую перемену наелся, — сразу сказал я.
— А папа твой — он тоже с вами приехал? — спросил Маринин отец.
— С нами. Мы всегда вместе ездим.
Зачем я это сказал! Всегда ездим. Теперь он спросит: «А что же это вы всегда ездите?»
— А что же это вы так часто ездите?
— Мы редко. Так, иногда переезжаем.
— Он кто, твой папа, по специальности?
Всё, теперь придётся врать. Как-то неудобно мне говорить правду. Что я скажу: «Работник оригинального жанра»? Он сразу спросит: «Что это за жанр — оригинальный?» И начнётся. И всё как будто я хвастаю.
— Мой папа пусконаладчик, — сказал я.
В одной школе я учился с Димкой Макриновым. Он тоже всё ездил, как и я. А отец у него был пусконаладчиком.
— Понятно. Новые заводы пускает?
— Да, почтовые ящики.
Я так сказал, чтоб больше уж никаких вопросов не было: секретная работа.
Маринин отец в самом деле перестал задавать вопросы. Он даже сразу устал как будто.
Мы допили чай молча.
— Идите в другую комнату, — сказал он, — я тут посижу один.
— Ты не обижайся, что он тебя так расспрашивал, — сказала Марина в другой комнате. — У него был товарищ — артист Карамзин. Ты что? — спросила она вдруг.
— Я? Я ничего. Я не артист.
И я услышал, как в другой комнате закашлял Маринин отец.
— Любишь читать сказки? — спросила Марина. — Я так очень люблю.
На этажерке у неё стояли толстые, тонкие, разноцветные и неразноцветные книжки. Всё это были сказки. Сказки братьев Гримм, сказки дядюшки Римуса и просто сказки, народные.
Я стал рассматривать одну книжку со сказками, но вдруг зазвенел звонок.
— Это ко мне, — сказала Марина, — пойдём.
Она потянула меня в прихожую. Там я споткнулся о сетку, потому что было так же темно, как и раньше.
Марина открыла дверь, стало немного светлее, и вошла маленькая девочка.
— Ты приходи ещё, — сказала Марина мне, — обязательно приходи.
Я и не собирался уходить. Но раз она так решила, надо было уйти. Не говорить же, что хочешь остаться.
— Саша уходит, папа!
— Да-да, до свидания, Саша, — сказал Маринин отец из своей комнаты.
Я вышел на лестницу. Сразу за мной Марина закрыла дверь.
По лестнице поднимались ещё две маленькие девочки и один мальчик. Они внимательно на меня посмотрели, когда проходили мимо. Потом они остановились у Марининой двери. И самая высокая потянулась к звонку.
А я побежал вниз.
— Очень ты задерживаешься, — сказали мне мама и тётя Розалия в гостинице. — Мы уже одеты, а папа не дождался даже.
Лучше я его завтра спрошу о Маринином отце, подумал я про папу.
* * *
Я шёл из школы, и вдруг меня подозвала старушка. Я сразу понял, что это не советская старушка, а какая-нибудь иностранная туристка. Точно, она мне так и сказала:
— Мальчик, я приехала из Англии. Ты знаешь такую страну?
— Знаю, — сказал я.
— Покажи мне, пожалуйста, дом, где я смогу починить часы.
— В мастерской, за углом налево.
— Ты, конечно, меня проводишь? — спросила английская старушка. — Я тебя поблагодарю.
Если бы я знал, что будет дальше, я бы ни за что не стал её провожать.
— Я живу в городе Лондон, — сказала старушка. — Ты слышал когда-нибудь о таком городе?
— Да, — ответил я, — слышал.
Я бы мог сказать, что даже был
