реку и нанести удар по фашистским тылам, — попросили они. — Мы хорошо знаем город, все ходы и выходы. Ударим по немцам неожиданно, отвлечем на себя часть вражеских сил.
Это предложение показалось мне дельным. Решили собрать отряд из 350–400 добровольцев, перебросить его через реку, ударить во фланг и тыл противника вдоль Днепра по направлению к Нижнеднепровску, с тем чтобы нарушить связь, уничтожить средства переправы и мелкие тыловые подразделения. Командарм Малиновский внес поправку в наш план: он приказал послать за Днепр не один, а два отряда по 400 человек.
К вечеру приехал представитель штаба армии, чтобы проверить готовность отрядов. Вместе с ним прибыл и Л. И. Брежнев. Бойцы окружили его плотным кольцом, посыпались десятки вопросов, завязалась дружеская беседа. Многие беспокоились о своих семьях, эвакуированных на восток. Леонид Ильич сказал, что эшелоны уже прибыли на место и скоро надо ждать писем.
Через некоторое время дивизию по частям перебросили на реку Орель, навстречу вражеским танкам, которые прорвали фронт соседней армии возле Кременчуга и устремились к Полтаве, в наш тыл. 972-й стрелковый полк быстро выдвинулся к селу Царичанка и там с ходу вместе с левым соседом контратаковал прорвавшихся гитлеровцев. Наши бойцы не только отбросили их за реку, но и взяли в плен около четырехсот немцев и итальянцев.
Положение на этом участке продолжало оставаться напряженным. На следующий день я поехал туда, чтобы уточнить задачу полка. Возле Царичанки гремел бой. Неподалеку от разрушенного моста, в саду, под деревьями, во весь рост стояла группа командиров.
Член Военного совета армии И. И. Ларин давал указания командиру соседней дивизии генерал-майору С. Я. Дашевскому. Тут же находился и Леонид Ильич Брежнев. Он, как старый знакомый, отвел меня немного в сторону и начал расспрашивать о положении дел в дивизии, о настроении людей.
Потом разговор коснулся вчерашних пленных. Кто-то сказал, что наши люди очень уж мягко обращаются с ними. Накормили досыта из своих кухонь, позаботились о раненых. А с фашистами, мол, нечего возиться, нечего солдатские харчи тратить. Небось не помрут с голоду, пока их в тыл не отправят. Товарищу возразили — так не положено.
— А разве положено убивать мирных жителей?! — возмутился тот. — Разве положено жечь села, разрушать города?! Вы посмотрите, какие пепелища кругом. Вот уж если доведется на их землю вступить, мы им устроим веселую жизнь! За один дом десять разрушим. Без всякой пощады мстить будем!
— Кому? — негромко спросил Л. И. Брежнев.
— Как кому? И немцам, и их союзникам.
— Мстите здесь, на фронте. Это святая месть за гибель товарищей, за муки наших людей. Я не сомневаюсь — наступит время, когда наши войска перешагнут границу и пойдут по вражеской территории. Но мы не будем жечь дома и не будем мстить мирным жителям. Мы советские люди. Мы придем туда как освободители, поможем сбросить фашистское ярмо. Вот наша цель. В ту пору странными показались мне эти рассуждения. Что говорить и думать о далеком будущем, когда голова пухнет от неотложных дел и хлопот, а обстановка такая, что немцы вот-вот могут прорвать линию фронта! Лишь потом я понял: слова эти были продиктованы глубокой верой в нашу победу, той верой, которая вливала в нас силы даже в самое трудное время.
Наши будни
Все глуше доносились до Будапешта отзвуки артиллерийской канонады, реже появлялись в небе гитлеровские самолеты. Но на город надвигалась страшная беда, последствия которой даже трудно было представить.
Недавние бои в столице Венгрии носили весьма ожесточенный характер. Окруженные фашистские войска, стараясь оттянуть свою гибель, упорно цеплялись за каждую улицу, за каждый дом. Среди развалин остались десятки тысяч трупов.
Наши войска еще успевали, порой на скорую руку, хоронить погибших бойцов и командиров. Гитлеровцы же оставляли своих солдат и офицеров там, где застала их смерть: в разрушенных зданиях, в подвалах, на чердаках и в траншеях. В лучшем случае трупы присыпали снегом или щебенкой и мусором.
Кроме того, в развалинах зданий, разбитых авиабомбами, были погребены многие тысячи мирных жителей. Человеку, оказавшемуся среди руин, открывалась ужасная картина. Из-под камней виднелись головы, спины, ноги, тянулись вверх руки со скрюченными пальцами, будто просящие помощи. По грудам битого кирпича шныряли стаи голодных собак-могильщиков.
Весна в том году наступила теплая, дружная. Трупы начали разлагаться. Над развалинами появились тучи крупных зеленых мух — разносчиков заразы.
Особенно сильно пострадала во время боев Буда. Там в некоторых районах стоял такой смрад, что невозможно было пройти без противогаза.
Фашисты разрушили водопроводную сеть города, взорвали водонапорную станцию, распределительную водоснабжающую систему. Тысячи истощенных жителей не могли ходить за водой к Дунаю. Они брали воду из наспех отрытых мелких колодцев, неочищенных источников и просто из луж. Все это еще больше усугубляло опасность положения: заразные болезни могли распространиться с молниеносной быстротой, поражая ослабевших людей. Мы опасались вспышек эпидемии, особенно холеры и дизентерии.
Чтобы избавить город от беды, советская комендатура и местные власти приняли быстрые, решительные меры.
Очаги болезней немедленно брались под контроль венгерскими медиками под руководством главного врача города коммуниста товарища Бокача. Рука об руку с ними работали и советские военные врачи, возглавляемые старшим медицинским начальником по госпиталям Будапешта полковником медицинской службы И. П. Лидовым.
Но мало было только обнаружить заболевание. Чтобы предотвратить распространение заразы, требовалось сразу же изолировать больного, оказать ему необходимую помощь. А где? Как? Работники будапештской эпидемиологической станции обратились в комендатуру: больные не должны находиться среди здоровых, нужно немедленно их изолировать.
В течение суток мы освободили два самых крупных госпиталя в 10-м и 13-м районах Будапешта. Лечившихся там советских бойцов и командиров перевели в другие места. Как только последний раненый покинул госпиталь, туда сразу начали поступать больные жители города и окрестностей.
Главная задача состояла сейчас в том, чтобы скорее убрать разлагающиеся трупы. Провести такую работу в короткий срок можно было при одном условии: подняв на это дело все население Будапешта. После совещания, проведенного в комендатуре, бургомистр издал соответствующее распоряжение, которое обязывало всех жителей немедленно приступить к захоронению убитых. Возглавил эту работу заместитель бургомистра коммунист Тодор Дьюла, человек решительный, с хорошими организаторскими способностями.
Секретарь Будапештского комитета Венгерской коммунистической партии товарищ Янош Кадар[5], председатель Центрального совета профсоюзов, член ЦК компартии Иштван Кошша и другие товарищи сумели быстро поднять рабочий класс и все трудовое население на борьбу с
