class="p1">Фарлан таинственно хмыкнул:
— Знаешь, там много чего было — твой отец не любил вспоминать те дни.
— Зря. Мне интересно. Что дальше было? Расскажи, Черный.
Глаза Ольгерда горели таким искренним любопытством, что Фарлан не смог отказать.
— Южный берег озера занимали венды. Их городища были и больше и богаче. Ролл с дружиной ходил туда на ярмарки. Венды жили сытно. Многие из наших начали подбивать твоего деда переселиться на юг и брать дань с вендов.
Земли суми небогатые, мех зверя — это все, что можно взять. Хлеба опять же всегда не хватает, а там всё есть. В общем, рассудили так: оставить гарнизон в старом хольме для охраны женщин и детей, а всем остальным мужам идти на юг, завоевывать вендские земли.
Весной в четыре ладьи высадились на южном берегу. Начали ставить хольм. Выкопали ров, поставили стены, назвали Хольмгардом. Тут пришли венды, спрашивают: «Пошто на чужой земле град ставите?» Ролл им отвечает, что земля эта теперь наша, а вы отныне должны нам платить полюдную дань. Те удивились: «Почему? Предки наши никому не платили, и мы не будем!»
Дед твой решил пойти проторенной дорогой. Выбрал небольшое городище поблизости, и в один из дней напали мы на него всей силой. Людей побили, городище сожгли, и вождям вендов послание разослали: платите, или с вами то же самое будет! Венды — это не суми, так я тебе скажу. Прослышав о нашем нападении, они ничего считать не стали, да и спорить тоже, а всем скопом, со всех сторон начали стекаться к нашей крепости. День ото дня их все больше вокруг Хольмгарда, все злые, оружием трясут, грозятся! Мы не особо испугались — такой вариант предусмотрели. Пусть покуражатся, попробуют нас на зуб — потери их быстро образумят. На третий день венды пошли на штурм и, конечно, ничего не добились. Устелили поле трупами и откатились обратно в лес. Через неделю попробовали еще раз — результат тот же! Ролл посчитал, что дело сделано, теперь надо ждать парламентеров с предложениями о мире. Но не тут-то было. Венды оказались крепким орешком: они перестали штурмовать хольм и сняли осаду, но лес по-прежнему был напичкан их отрядами. Стоило кому-то из нас выйти за стены, они тут же нападали. Мы стали выходить только крупными отрядами, но они все равно нападали. Конечно, венды несли потери куда значительнее наших — у нас почти все в кольчугах и шлемах, а они в основном в коже, да и то сырой. Мечи, наконечники из плохого железа — в общем, в бою нам не ровня, но их больше! Даже если мы за одного нашего десяток вендов заберем, все равно паршиво — нам-то заменить павших некем.
Дед твой тоже упрямый был, как кабан, его так просто не сломить. Сидим в Хольмгарде, выжидаем, иногда делаем вылазки и близлежащие селения вендов почти все пожгли. Не знаю, сколько бы это противостояние продолжалось и чем бы закончилось, но случилось вот что. У вендов в основном луки охотничьи, стрелы с кремниевыми наконечниками или из сырого железа. Такие броню не пробивают, поэтому у нас больше раненых, чем убитых. Раненый ведь как: коли оклемается, то снова в строй встанет. Так они что удумали! Стали наконечники своих стрел замачивать в тухлом мясе или рыбе. Убойная дрянь, скажу я тебе! После этого любая царапина стала смертельна, и смерть жуткая, мучительная. Сидят себе венды в лесу, из-за деревьев постреливают, в рукопашную больше не ходят. У нас пошли серьезные потери, бойцы отказываются выходить за стены, боятся! Одно дело — в бою пасть, с мечом в руке, другое — невесть от чего сдохнуть. Через месяц начался голод, и вот тут Ролл понял — не удержаться! Вышел к вендам на переговоры. Видимо, те тоже устали от войны. Два дня сидели перетирали, что да как, и наконец решили: мир! Мы уходим, берем только личное оружие, а всю добычу, городище, припасы и прочее — все оставляем и еще выплачиваем виру в десять гривен серебром. Только тогда венды нас пропускают и забывают о нашем нападении. Неслыханно!
Тинг орет в один голос:
— Руголанд дани не платит!
Ролл послушал, послушал, да как рявкнет:
— Хватит! Собирайтесь!
Деда твоего ослушаться никто не посмел, и убрались мы подобру-поздорову. Мудрость Ролла оценили через год, когда пришла пора ярмарок. По договору с вендами мы могли приходить на ярмарки и торговать, а это, я скажу тебе, совсем не десять гривен, пусть и серебром. Без этих ярмарок нам было не выжить, ведь хлеба то купить больше негде — не из Руголанда же везти. Встретили нас, конечно, враждебно, особенно в первый год, но венды обещали Ролло зла не иметь и, честно скажу, слово свое сдержали, обошлось без крови.
Ольгерд, забыв про сон, слушал, как зачарованный:
— Вот скажи, Черный, ты же против своих воевал. Каково это?
Фарлан раздраженно посмотрел на парня:
— Я тебе уже говорил, Оли, еще раз повторю — надеюсь, в последний раз. Я венд только потому, что такую кличку мне твой дед дал. Для меня он за отца, а твой батя за брата всегда были. Другой семьи я не помню.
— Да ладно, Черный! — Ольгерд понял, что наступил на больное. — Прости, больше не буду!
— Вот и хорошо. Давай спи, я подежурю. — Фарлан уселся поудобнее и добавил. — Часа через три подниму.
Они встали с рассветом. Выпили воды, съели по куску сухой засоленной рыбы с хлебом. Ольгерд натянул кольчугу, не дожидаясь указаний Фарлана, и тот похлопал парня по плечу:
— Молодец, дошло!
Шли ходко, небо, к счастью, было чистым, и солнце ясно указывало дорогу на восток. К полудню вышли к реке. Они стояли на обрыве, внизу алмазной лентой блестела вода. Другой берег был плоским, зеленый заливной луг, вдали — темная полоса леса и узкая полоска песка у самой реки. Фарлан осмотрелся, прислушался и, не найдя ничего опасного, шагнул вниз.
День был теплый и солнечный. Они изрядно вспотели в железе и шлемах, поэтому холодная речная вода была, как райский нектар. Побросав мешки, они жадно набросились на нее, зачерпывая горстями. Фарлан снял шлем, черпанул им из реки и вылил себе на голову.
— Уф, хорошо!
Он затряс длинными спутанными волосами и неожиданно замер, как готовая к прыжку кошка. На другом берегу кто-то был, и этот кто-то неотступно следил за ними.
