class="p1">Хрясь! Меч Ольгерда нашел тело врага. Хрясь! Хрясь! Ольгерд рубил не останавливаясь, ничего не видя и не слыша! Тело Дури затихло, но меч все продолжал кромсать уже мертвого врага. Никто не решался подойти к одержимому, и несколько длиннющих мгновений Ольгерд продолжал рубить поверженного Ларсена, вкладывая в каждый удар всю накопившуюся ярость. Он остановился, только когда опомнился сам. Придя в себя и взглянув на дело рук своих, юноша зашатался и упал рядом с ненавистным врагом, так и не поняв, что произошло и в каком он вообще мире.
На башне в этот момент повеселевший Ганьери повернулся к изрядно напуганному Стефано:
— По-моему, получилось неплохо! Что скажешь?
Глава 13
Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.
Земля Суми
Лодку прятать не стали, просто вытащили на камни. Предстоял пеший переход через земли Суми, и обратно к морю возвращаться не собирался ни Фарлан, ни Ольгерд. С того памятного дня на побережье Винсби прошло уже больше двух недель, а он стоял перед глазами так, словно это было вчера. Они помнили его по-разному. Фарлан, вместе со всеми — с вендами, руголандцами и горожанами — видел, как заклятие Ольгерда действительно сразило Дури Однорукого. Каждый, кто был на том поле, мог поклясться, что парень приказал: «Выблюй свои слова назад!», — и Дури начал блевать. Ларсены после такого очевидного вмешательства бессмертных богов отступили. Потом выслали переговорщика и попросили разрешения забрать тело. Никто не препятствовал. Руголандцы на руках унесли мертвого Дури на ладью, и через некоторое время их посланник известил, что чинить препятствий молодому Хендриксу они не будут. Пусть уходит, но в Руголанд лучше ему не возвращаться.
Ольгерд же все помнил плохо. Не помнил никаких заклятий, не помнил никаких слов вообще — только ярость и красную пелену перед глазами, и еще звук. Звук удара, рубящего плоть. Никакого заклятья не было, не уставал он доказывать Фарлану, и тот соглашался, не спорил, но предпочитал верить собственным глазам.
Хельсвик встретил их дождем и туманом. Три деревянных барака, обнесенные частоколом, — вот и весь город. Парастидис не имел ни малейшего желания задерживаться в этой дыре. Он первым пожал на прощание руки Фарлану и Ольгерду, заявив столпившимся на палубе вендам:
— Я простою здесь ровно столько, сколько потребуется вам, чтобы сделать то же самое, ни на мгновение больше!
Совсем скоро они уже видели, как галера ложится на обратный курс. Фарлан сторговал у рыбаков лодку в тот же день, и утром они вновь вышли в море. Погода баловала. Несильный устойчивый юго-западный ветер держался с того момента, как они покинули Винсби. Было тепло и дождливо. Они шли под парусом днем, ночью спали на одном из множества островов архипелага. Все время на восход солнца, вдоль побережья земли Суми. Десять однообразных и скучных дней тянулись долго, а пролетели мгновенно. Дальше надо было идти пешком, и если не заплутать, то дня три, не больше — так, во всяком случае, выходило по словам Фарлана.
Черный надел кольчугу, вторую протянул Ольгерду, и тот возмутился:
— Ты уверен? Кругом же ни души.
Нахмурившись, Фарлан одернул парня:
— Это только так кажется. Нас здесь сильно не любят. Не расслабляйся, Оли! Нам очень повезет, если пройдем незамеченными.
Они шли по звериной тропе след в след, нагруженные, как и раньше. Ольгерд ворчал в спину Черному:
— Спасибо хоть кольчужные шоссы не заставил надеть…
— Постарайся, чтобы я не пожалел об этом. — В голосе Фарлана сквозило напряжение — с тех пор, как они ступили на землю Суми, венд был на взводе. Прислушивался к любому шороху, взлету испуганной птицы или топоту убегающего зверя. Ольгерд относился к поведению дядьки скептически. Лесные дикари с их охотничьими луками и кремниевыми стрелами — это несерьезно. Два закованных в железо воина с легкостью положат десяток, а то и два таких бойцов.
Они шли весь остаток дня, не останавливаясь на отдых, и лишь когда солнце начало скрываться за верхушками деревьев, Фарлан остановился.
— Заночуем здесь.
Ольгерд посмотрел на солнце:
— Может, еще пройдем, пока светло?
— Нет, остановимся здесь. Место уж очень удобное, такое можем больше не встретить до темноты. — Фарлан сбросил свои мешки у подножья отвесной скалы и, осмотревшись еще раз, подтвердил: — С трех сторон все как на ладони, сзади скала. Отличное место!
Они набросали лапника для ночлега. Костер не разжигали, опять же из-за паранойи венда. Ольгерд уже начал бурчать в открытую: ночи стояли холодные. На что Черный разумно ответил, пресекая дальнейшие разговоры:
— Лучше проснуться замершим, но живым, чем в тепле, но мертвым.
Ольгерд улегся на еловые ветки, кутаясь в овчину и ворча про себя, что мертвые вообще не просыпаются. Наконец он угомонился, но заснуть не удавалось, и, приподнявшись, парень в очередной раз поинтересовался:
— Черный, чем же мы так не угодили местным, что нас здесь настолько не любят?
Фарлан, сидя на своем ложе, начал говорить, не переставая прислушиваться к черноте леса:
— Когда-то твой дед пришел в эти места. Поставили хольм у озера, огородили его частоколом и дали ему имя Истигард. Местные суми если и были недовольны, то никак этого не проявляли. Называли нас рокси, что по-ихнему значит чужой. Зимой Ролл собрал вождей ближних племен и объявил им:
— Отныне вы платите мне дань. С каждого мужчины куну, с женщины и ребенка по пол куны.
Те благоразумно согласились и разъехались по своим городищам. Когда же Хендрик с дружиной пошел за полюдьем, его встретили закрытые ворота и лучники на стенах. Осерчал твой дед крепко. Взяли мы на щит одно такое поселение, жителей перебили всех, включая женщин и детей, а городище спалили. Одни головешки остались! Затем Ролл вновь послал гонцов к тем же вождям со словами: «Платите или с вами будет то же самое!» Суми посовещались, поспорили, посчитали и решили платить. Так дешевле! С той поры платят они дань исправно. Сначала деду твоему платили, теперь дяде платят. В открытую не бузят, но исподтишка нагадить — это могут. Убить парочку заплутавших рокси — как раз в их манере. Ненавидят они нас люто, да и за что им нас любить-то? Понимаешь теперь, почему я встревожен? Нам с ними встречаться ох как не с руки!
Ольгерд удивленно встрепенулся и сел на своей подстилке.
— Ты мне никогда не говорил, что с дедом на восток ходил.
