одеяла, сунула ноги в войлочные сапожки и пошла к двери. Птица шлепала за мной, а все остальные, похоже, спали. Я подошла к двери. Кто за ней? Зачем пришел к нам и стучится? А вдруг это кто-то злой? Нет, злые не стучат вот так, будто умоляя о помощи. Я натянула парик, который всегда лежал на полке у двери, и открыла замок.
На крыльце стоял, держась за косяк, какой-то парень. Он кутался в серое одеяло, слишком тонкое для здешней зимы, а у его ног сидело удивительное существо, похожее на большого кота. И хором мы спросили:
– Кто ты?
Я всмотрелась в его лицо, серо-зеленые глаза, прямой нос, светлые волосы. Да, это был он – тот, кого тут так ждали. Я хотела уже позвать Книту, но он попросил:
– Тихо! Не кричи. Я просто ищу маму и сестер. Они жили тут. Их зовут…
– Книта, Сольта и Ида. Они спят. Сейчас ночь, – добавила я на всякий случай.
И тут он рухнул. Просто упал на крыльцо, будто все его силы кончились. Я не испугалась, но мне стало не по себе. Вдруг он умрет прямо на крыльце? Я затормошила его:
– Эльмар, идем, надо закрыть дверь. У очага теплее. Идем. С ужина осталась жареная рыба. Ну же, Эльмар…
Существо, похожее на кота, скользнуло в дом, мимо оторопевшей Птицы, и устроилось у очага, будто подавая Эльмару пример.
– Кто ты? – спросил он. – Откуда ты меня знаешь?
– Тебя все здесь знают. Я Уна.
Я помогла ему подняться, повела на кухню. Он сел на стул, на один из тех, что всегда пустовали за этим столом, я дала ему рыбы. Он быстро съел, потом погладил стол зачем-то и наконец спросил:
– Ты здесь живешь, Уна?
– Да. Я… – И слова застряли у меня в горле. Я не знала, как объяснить ему, кто я.
Но он только кивнул и пошел, чуть шатаясь, в комнату Книты. Я тихонько прокралась следом и увидела в приоткрытую дверь, что он сел на кровать и просто смотрел на спящую Книту. А потом, не раздеваясь, лег рядом. Мы с Птицей постояли немного, глядя на них, и тоже пошли спать.
Я проснулась от шума. То ли дождь, то ли смех, то ли слезы. Птицы в комнате не было, дверь открыта. Зато на подоконнике сидело то существо, которое пришло с Эльмаром. С виду – просто крупный кот. Коты были и на Элише, и в Хотталаре, и на Патанге. Я читала о них в книжках Ойры. Но это существо совсем не кот. Не просто так кот. Он глянул на меня темными глазами и очень по-человечески фыркнул. Он разговаривал телом, движением. И я осторожно приблизилась, протянула руку. Он ткнулся в мою ладонь лбом. Я погладила его между ушами. Он спрыгнул с подоконника и вышел из комнаты, я пошла следом.
На кухне уже все собрались. Умытый и переодетый Эльмар, заплаканная Книта, Сольта и Ида, прижавшиеся к брату с двух сторон. Птица сидела на подоконнике.
– Уна! – воскликнула Книта и протянула ко мне руки. Я подошла и обняла ее. Я уже научилась. – Вот вы все и дома, вот вы все…
Она снова заплакала, и Сольта сказала мягко:
– Мама…
– Не все, – прошептал Эльмар.
– Ты ни в чем не виноват, сынок, – сказала Книта. – Счастье, что ты остался жив, что ты вернулся.
Я уже поняла, что они оплакивали своего отца и мужа, что за этот почти год они снова и снова прощались с ним: когда Эльмар с отцом не вернулись сразу, когда не вернулись через неделю, две, месяц. Когда Ралус принес известие о том, что отца казнили, а Эльмар неизвестно где. Когда пришли соседи, ели и вспоминали их. И вот сейчас – снова. Я вытерла Кните слезы. Она поймала мою руку и поцеловала ладонь. Мне стало жарко. Может, об этом и говорил Хранитель холмов, когда сказал, что мне надо отогреться? Что меня надо обнимать и целовать, чтобы мне всегда было жарко?
Оказывается, Эльмар рассказывал о том, где он был. Я слушала невнимательно, пока не услышала:
– Мия.
– Мия?
Эльмар запнулся и глянул на меня. Я смутилась.
– Прости, мне показалось, ты сказал «Мия».
– Да. Так звали одну девушку, я познакомился с ней в приюте, а потом за ней приехала ее бабушка и…
– Элоис? Она ее нашла?
– Ты их знаешь? – наконец-то Эльмара что-то по-настоящему удивило.
– Только Элоис. Она рассказывала про свою внучку, которая сбежала с агибами.
– Да, это она, – и он улыбнулся будто бы мне, но на самом деле своим воспоминаниям о Мии.
– Я рада, что Элоис ее нашла, – сказала я. – И Эрли. Ее мама. Я жила у них, пока Ралус искал вас.
– Они хорошие? – спросил Эльмар.
– Да, очень! И очень скучали по Мии! А ее мама, Эрли, она отсюда, с островов, она мне песню пела… – Я попробовала напеть мелодию «Зимней песни», и все четверо переглянулись.
– Да, у нас часто поют ее зимой. Сольта поет лучше всех.
– Перестань, мама, – поморщилась Сольта. – Ну а дальше что, Эльмар?
И Эльмар продолжил рассказ про девочку Мию, которая отдала ему лодку и волшебного тулукта и благодаря которой он смог вернуться домой. И я бы поверила его бодрому голосу, если бы не тоска в глазах. Эльмар не жалел о своем выборе, он жалел, что не уговорил Мию плыть с ним.
Мама
Книта: Она знает?
Ралус: Нет. И не должна узнать.
Книта: Почему? Ралус, это жестоко!
Ралус: Жестоко давать ей повод задуматься, почему мир так ужасен, почему она росла одна на пустом острове со стариком, который ненавидел ее, и почему тот, кто знал об этом, тот, кто мог ей помочь, самый близкий ей человек, осмеливался являться к ней лишь раз в полгода, чтобы привезти то малое, что удалось собрать у добрых людей! Я не смог защитить ее от ненависти Семи островов, обрек на холод, на несчастное детство, и теперь Хранитель холмов говорит, что если она не отогреется…
Книта: А что ты мог сделать?
Ралус: Не знаю, Книта, тогда мне казалось, что это единственный выход, но теперь… Если бы старик не умер внезапно, то где бы жила до сих пор Уна? Я уговорил сам себя, что другого выхода нет, что она должна жить там и мучиться, а выход нашелся бы! Просто я испугался за нее и…
Сначала Книта молчала, а когда заговорила, голос у нее был горче нашей островной ягоды.
Книта: Никогда тебе не
