Поклонились и ушли понурые.
— Ну, — улыбнулась Арина, — хватит разговоры разговаривать, дело стоит. В следующий раз доскажу. Давайте-ка горшки наши посмотрим…
Тики помог Арине вынуть горшки из печи. Закаленные жаром, они были чудо как хороши, но Рики на них даже не взглянул и расстроился до слез:
— Бабуленька, расскажи сейчас, как ведьму проучили, вдруг и я когда-нибудь с ведьмой встречусь…
— Ой, что ты… И думать об этом не смей! Думать о плохом — только беду накликать, поверь мне, дружочек. Всегда думай только о хорошем!
Остальные тоже были не прочь дослушать эту историю до конца, и когда новые горшки посадили в печь, Арина продолжила свой рассказ.
— На следующий день собрался народ на сход, дела решать, и Ваня женушку свою привел. Ох, хороша была молодуха: бойкая, красивая, кожа белая-белая, чистая, как снег, глаза и брови черные, а губки бантиком. Смотрю, Ваня сам не свой, но держится. Поговорил народ о том, о сем, и тут мужики вокруг нашей молодой пары плотным кольцом встали. Митрофан к ним подходит и на ходу рукавицы свои рабочие надевает. Настасья еще белее лицом стала.
— Что это, — говорит, — ты, батя, делать собрался?
— А ты не знаешь, — отвечает, — что с ведьмами делают, как поймают их?
Схватил он ее, заломил руки за спину. Мужики подали Ивану ось тележную.
— Бей, — говорят, — да приговаривай: "Раз! Раз! Смотри, не ошибись!"
Иван-то ось взял, да не может руки поднять, жалко жену бить. А она кричит-плачет:
— Ванюша, посмотри на меня — какая я ведьма? Наговоры это!
Митрофан тут на сына страшно закричал:
— Бей, или прокляну!
Ну, и ударил ее Иван, один раз, второй, третий. Бьет и приговаривает: "Раз! Раз! Раз!" А в четвертый раз ошибся и сказал: "Два!" Обратилась она тут в желтую кошку, вывернулась и как кинется Ивану в лицо, так кровь и брызнула, потом ну метаться по кругу, но мужики ее выловили, и уж теперь бил ее Иван — не жалел. Упала кошка замертво, изо рта ее змея, как лента, выскользнула. Иван и тут не растерялся, прибил ее. Глядим, а вместо кошки лежит на снегу толстая некрасивая баба. Вот тебе и красавица Настасья…
— Ну, что, — говорит Митрофан сыну, — по-прежнему любишь ее?
Оттащили Настасью домой, там она очухалась, а назавтра свезли ее обратно к родителям: забирайте, мол, свое добро. Вскоре Иван с Дуняшей поженились. Она легко отделалась, — сердито добавила Арина. — Меня бы она долго помнила. Небось, навсегда расхотелось бы ей с чертями знаться…
К полудню все горшки уже были обожжены и остывали в тени дома. Дизи с Ариной ушли в дом, а Рики остался во дворе помогать Тики ставить повалившийся забор.
— Зачем этот забор нужен? — жалобно говорил мальчик. — Никого же нет во всей деревне! Тики, пойдем лучше на речку, ты меня поучишь плавать. Я уже не могу эту жару выносить…
— Возьми мокрое полотенце и намотай вокруг головы. Вообще, Рики, пора тебе становиться взрослым. Бабушка такая старенькая, сама не может со всем управляться, мы должны помочь ей по хозяйству.
Рики подумал и принялся за работу.
— Ты же остановила Дуя, значит, с ним можно бороться, — говорил Арине Дизи.
— Грозит мышка кошке, да только издалече, — горько ответила Арина. Ничего не могу я ему сделать… Могу только удерживать его здесь, пока зол он на меня. Воду могу его собирать. Целое море у меня в кладовой. Это все. Он не простой колдун, он из меня силы тянет и днем, и ночью, и все время пытается найти мое слабое место. Когда он поймет, что я для него не соперник, тогда он пойдет дальше.
— Камень для нас — единственная защита?
— Да нет. Я не знаю, в чем тут дело, но еще он очень боится деревьев.
— Как — деревьев?
— Избегает долго находиться в лесу, старается передвигаться по открытым пространствам.
— А когда? Когда он человек, или…
— Или. Когда он творит свои мерзкие превращения.
Дизи прошелся по горнице.
— Когда он превращается в ворона, он изменяет мир в себе и вокруг себя. Сразу нарушаются привычные связи между… между вещами. Чтобы удержаться в образе ворона, Дую приходится тратить огромную, просто колоссальную энергию. И заметь, когда ворон летит, в каждой новой точке пространства он вынужден изменять и удерживать в этом измененном состоянии мир. Но это непросто делать в лесу. Деревьям миллионы лет. Они научились выживать в тяжелейших условиях, и память об этом хранит каждое дерево. И каждое создает вокруг себя особое защитное поле. Таким образом, деревья умеют защищаться от внешних воздействий, в том числе, и от этих колдовских штучек Дуя. Искаженное колдуном пространство они тотчас и не без успеха пытаются выправить. Поэтому в поле ему колдуется гораздо легче. Не случайно он мечтает затопить леса… Деревья — удивительные создания. Мне всегда казалось, что у них есть душа, которую они без остатка отдают людям. В них нет агрессии, злобы, они безропотно служат нам, ничего не требуя взамен…
— Прости меня, — сказала Арина, в душе которой слова мальчика всколыхнули целую бурю чувств.
— За что?
— За то, что я заподозрила тебя в самонадеянности и глупости. Про деревья я поняла, а алмазы?
— Он боится их так сильно, что один их вид вызывает у него панику.
— Да. Когда я впервые встретилась с ним, нога его соскользнула в реку, а под ней ведь алмазный пояс, он взглянул и так испугался…
— Ну, тогда понятно. Он получил мощную гипнотическую установку запрет на созерцание этих камней. Вот спасибо.
— Кому?
— Кто бы это ни был, он очень помог нам.
— Дизи! — раздалось со двора. — Пусть Рики идет ко мне, я ему что-то интересное покажу!
— А где он? — выглянув, спросил Дизи.
— Я думал, он с тобой…
— Нет, его здесь не было…
Дизи выскочил во двор, и мальчики принялись искать своего дружка, обшаривая каждый уголок двора.
— Тихо! — прикрикнула на них вставшая на крыльце Арина. Успокойтесь… — Она постояла с закрытыми глазами. — Он на реке.
Берег реки был крутым, но между водой и песчаной стеной обрыва тянулась узкая полоска белого песка. В прозрачной воде отражался фантастический синий город, свободно раскинувшийся на этом пологом бережку. Архитектор безмятежно спал под большой старой ольхой. Рядом, в кузове деревянной машины, удобно устроился разомлевший от жары петух. При виде мальчиков он даже не шелохнулся.
Город из синей глины поражал своей красотой и правильными, четкими очертаниями. Его строгий восьмиугольник многоярусной пирамидой поднимался к небу. Самый верх венчало здание в виде шара, с большими круглыми окнами и острым шпилем с бусинкой на конце. Ярусы города соединялись многочисленными переходами и шоссе, по которым широкими потоками двигались поезда и чудной формы машины. Массивность высотных зданий скрадывалась изяществом их форм. Просторные площади и проспекты утопали в зелени, изображенной Рики сережками ольхи.
