свою «дееспособность». 6 сентября 1931 г. японские захватчики, воспользовавшись так называемым «инцидентом с исчезновением Накамура», стали готовиться к военным действиям. 11 сентября «дееспособное» правительство Чан Кайши отдало следующий приказ войскам, расположенным в Маньчжурии:
«В случае провокаций со стороны японских войск надлежит проявлять осторожность и всячески избегать столкновения».
В день «событий 18 сентября», когда японские войска обстреляли из орудий северные казармы [в районе Мукдена], «дееспособность» правительства Чан Кайши выразилась в его ответной телеграмме командованию маньчжурских войск:
«Данные действия японских войск носят обычный провокационный характер. Во избежание расширения инцидента, сопротивления ни в коем случае не оказывать».
23 сентября «дееспособность» правительства Чан Кайши выразилась в опубликовании «Обращения к армии и народу страны», в котором говорилось, что маньчжурский инцидент «уже доложен Совету Лиги наций и ждёт своего справедливого разрешения. Поэтому правительство выражает надежду, что армия будет избегать столкновений с японскими войсками и предупреждает всё население страны о необходимости сохранять полное спокойствие».
Власть Чан Кайши и в самом деле оказалась куда «дееспособнее», чем власть Юань Шикая или маньчжурского двора: не прошло и пяти дней военных действий, как были потеряны Мукденская и Гиринская провинции, а вскоре и Хэйлуцзянская. Ни Юань Шикаю, ни цинскому двору такие «достижения» не могли даже сниться. Когда японские захватчики вели наступление на Цзинчжоу, «дееспособное» министерство иностранных дел чанкайшистского правительства внесло в Лигу наций позорное предложение об объявлении города Цзинчжоу «нейтральной зоной».
Однако китайский народ не внял заклинаниям Чан Кайши о том, что если Китай будет завоёван империалистами, китайцы смогут быть хотя бы колониальными рабами, смогут хотя бы «спасти свою шкуру»; китайский народ сбросил с себя путы сфабрикованного Чан Кайши «закона о наказаниях за преступления против республики» и его фашистской «временной конституции периода политической опеки» — китайский народ пробудился. Вопреки непротивленческим проповедям Чан Кайши, трудящиеся Китая проявили величайшую отвагу в сопротивлении. После событий 18 сентября по всей стране прокатилась волна крупных антияпонских демонстраций. Шанхайские рабочие провели крупную антияпонскую забастовку. Возглавляемые Мао Цзэдуном китайская компартия и Красная Армия Китая призвали все вооружённые силы страны на отпор агрессии японского империализма, призвали к «организации на Северо-Востоке партизанской войны для нанесения непосредственного удара по японским захватчикам» (из «Обращения ЦК КПК» от 22 сентября 1931 г.).
В октябре представители студенчества съехались в Нанкин. Чан Кайши был вынужден выйти к ним. Пулемёты и винтовки Чан Кайши в это время были обращены не против японских захватчиков для защиты китайской земли, а против патриотов-студентов, для охраны Чан Кайши, этого врага нации и народа. Защищённый со всех сторон плотным кольцом охраны, Чан Кай-ши заявил: «Правительство активно готовится к оказанию отпора Японии. Если через три года потерянные территории не будут возвращены, то пусть мне, Чан Кайши, отрубят голову!» Зимой 1928 г. Чан Кайши также заявил Антияпонской лиге: «Если в течение трёх лет не будут выведены иностранные войска и аннулированы неравноправные договоры, то вы можете казнить меня за мою вину перед страной». С тех пор до событий 18 сентября 1931 г. прошло почти три года, японских войск в Китае стало намного больше, но Чан Кайши вовсе не спешил выдать свою голову. Наоборот, на протяжении этих трёх лет топор «дееспособной власти» Чан Кайши срубил головы бесчисленному множеству революционеров. В том-то и дело, что японские захватчики нагло полезли в Китай лишь потому, что голова Чан Кайши оставалась у него на плечах и потому, что последний продолжал рубить головы китайским революционерам. И вот Чан Кайши перед лицом борющегося против Японии народа вновь повторил слова, сказанные им три года назад. Что это означало? Это означало лишь то, что Чан Кайши намерен по-прежнему торговать территорией Китая, что он собирается, пытаясь спасти свою голову, с ещё большим ожесточением продолжать рубить головы революционного народа Китая.
На следующий день после этого заявления Чан Кайши вновь был вынужден выйти для объяснения со студентами. Студенты категорически заявили, что они «клянутся не покинуть здания национального правительства, пока не получат обещания, что для отпора Японии будут брошены войска». Чан Кайши, видя, что ему деваться некуда, тут же, не моргнув глазом, обещал: «В течение трёх дней я отдам приказ о направлении войск». Студенты потребовали, чтобы он письменно подтвердил это обещание, которое они хотели доставить в Шанхай. Чан Кайши, отговорившись тем, что ему нужно пройти для этого в свой кабинет, улизнул, а затем не замедлила проявиться его «дееспособность»: вооружённая жандармерия силой оружия разогнала прибывших с петицией студентов.
После этого прошло не «три дня», а два месяца, и опасность, нависшая над страной, стала ещё более грозной. Тем не менее студенчество так и не увидело приказа Чан Кайши о направлении войск. Тогда в Нанкине была проведена демонстрация более 30 тысяч человек для предъявления петиции Чан Кайши. И тут вновь проявилась «дееспособность» Чан Кайши: вооружённые до зубов жандармы преградили путь студентам, раздался воинственный сигнал к атаке, загремели выстрелы, пошли в ход штыки. Шедшие в передних рядах демонстранты падали, сражённые пулями палачей. Примерно за десять минут было убито более 30 и ранено более 100 патриотов-студентов; несколько человек нашло свою смерть в реке. Горячая кровь патриотов обагрила мосг Чжэньчжуцяо и окрасила воду под ним.
Китайский народ запомнит и этот кровавый день — 17 декабря 1931 года, когда Чан Кайши у моста Чжэньчжуцяо в Нанкине расстрелял студентов, требовавших сопротивленья японским захватчикам!
После событий 18 сентября на одном из собраний в Нанкине Чан Кайши как-то разыграл из себя Ио Фэя[69] и заявил, что он немедленно отправляется на север, на передовые позиции, на смертный бой с врагом. Присутствовавшие, стоя, устроили ему овацию, многие собрались на торжественные проводы этого новоявленного Ио Фэя в Маньчжурию на «подвиги» во имя «уничтожения врага и спасения родины». Где же оказались у Чан Кайши «передовые позиции»? Они оставались там же, где они неизменно находились с самого кровавого дня — 12 апреля 1927 г.: в Наньчане, Лушане, Ханькоу, Юэяне либо в Фэнхуа, но никак не в Маньчжурии. Чан Кайши стремился уничтожить отнюдь не японских захватчиков, а сопротивлявшийся им китайский народ, борющийся за своё освобождение.
28 января 1932 г. началась героическая шанхайская оборона. В этот день Чан Кайши приказал 19‑й армии покинуть Шанхай-Усунский район, но наступление японцев вынудило 19‑ю армию, горячо поддержанную всей страной, дать им отпор. Однако Чан Кайши не дал подкреплений сражавшейся армии; более того, китайский флот «поддерживал дружеские отношения» с японским флотом. Гао Фатан сообщает по этому поводу:
«В самом начале шанхайских событий министр морского флота Чэнь Шаокуань отдал по всем эскадрам секретный приказ, в котором
