Изнутри повеяло запахом пыли и плесени.
Анна, отодвинув лианы в стороны и потревожив еще несколько роз, шагнула в проем. Вокруг было непроницаемо темно и холодно. Дверь она оставила полуоткрытой, чтобы иметь хотя бы маленький источник света и быстро убежать в случае чего.
Анна ничего не видела в темноте, но чем дальше продвигалась медленными шагами, ощупывая стены руками, тем явственнее понимала, что идет по узкому ходу. Потолок, по ее ощущениям, был довольно низким, а сырые стены все сильнее сужались, образуя длинный проход.
Анна не знала, куда ведет эта дорога и зачем она по ней идет в столь поздний час. Графу, очевидно, не понравится, если он узнает о ее необдуманных действиях. На то дверь и закрывают, чтобы туда не совались без надобности. Но любопытство есть любопытство, и оно — страшный порок человечества, который толкает людей на необдуманные поступки. И теперь обратного пути нет. Анна шла вперед в темноте и холоде, не ведая, что ждет ее впереди.
Рука, все это время ощупывающая стену, неожиданно повисла в воздухе. Пальцы больше не касались ничего. И не успела Анна вовремя сообразить и остановиться, как провалилась вниз, в пустоту. Упав, она больно ударилась лодыжкой о какой-то камень и приглушенно завыла. Место удара тупо заныло. Но Анна нашла в себе силы встать, опираясь о пол и стену. Прихрамывая на левую ногу, она немного прошла вперед и вдруг увидела некое едва заметное сияние, прорезающее мрак. Анна замерла. Наконец-то что-то кроме темноты! А то она уже боялась, что ослепнет.
Подходя к источнику этого голубого света, Анна все отчетливее его различала.
Посередине неизвестного пространства стоял камень высотой по пояс с неровными, но острыми краями. А из камня торчал серебряный кинжал, чье лезвие, наполовину воткнутое в камень, мерцало легкой небесной голубизной. И мерцание это колебалось, словно дрожало, как осиновый лист на ветру.
Чем ближе Анна подходила к загадочному кинжалу, тем сильнее дрожало мерцание. Оказавшись рядом с камнем, она застыла, но не от удивления, а от поселившегося в сердца глухого страха…
Ее пугал этот кинжал. Он будто предвещал беду, тревожил и заставлял бояться. Не нравился ей этот кинжал. От слова совсем!
Но рука, что поступала не по желанию Анны, поднялась. И неожиданно кончик ее указательного пальца коснулся рукояти, вероятно, тяжёлого кинжала. Кожу на кончике пальца обожгло неистовым жаром. Перед глазами вспыхнули сцены, такие яркие и детальные, как будто все это Анна видела наяву.
Сердце… Живое, настоящее сердце. Оно билось часто и быстро, пока острое лезвие серебряного кинжала с рукояткой, украшенной маленькими зелено-голубыми камнями, не вонзилось в это сердце и не остановило его. Лезвие безжалостно и глубоко вошло в плоть. Сердце, возжелав смерти, перестало биться. Оно почернело в миг, превратилось в уголь и через секунду рассыпалось прахом, который покружился в воздухе и рассеялся.
Дерево, высокое и темное, которое так напоминало Анне потухший вулкан. Дерево, что росло из пола и сгорбленной верхушкой совей доходило до потолка тронного зала. Анна стояла под ним с окровавленным кинжалом в руках.
На лицо что-то капнуло, горячее и маленькое. Анна свободной рукой тронула щеку и вдруг увидела на пальце алую кровь. С ветки дерева на нее упала еще одна кровавая капля, а потом еще одна, и еще. Пол, дерево, она сама — все окрасилось в алый.
Мир поплыл перед глазами Анны, черная пелена упала на все вокруг. Пухлые губы ее разжались, тело потяжелело и размякло. Анна потеряла сознание и упала на пол рядом с камнем, из которого торчал таинственный кинжал…
Глава 13
— Ваше величество, — прозвучал женский голос, — вы приказали обо всем, связанным с принцессой, докладывать вам без замедления.
Анна открыла глаза. И когда тьма рассеялась, она огляделась и узнала кабинет короля Эмирея, который проступал словно сквозь легкий туман.
— Что же она еще выкинула? — без интереса спросил король, склонившись над бумагами. — Два дня тому назад цветы выбросила, а вчера, если я правильно помню, — стул.
Он сидел за столом, заваленном бумагами, книгами и свитками с указами. Рядом с чернильницей лежала королевская печать, которой правитель подтверждал подлинностью того или иного документа. Анна приблизилась к столу и осторожно поглядела на бумаги. Рядом с именами разных людей были написаны какие-то цифры. Анна догадалась, что, скорее всего, это бумаги о сборах пошлин.
— Это вы верно помните, мой король. Но это не все. Принцесса выбросила из окна четыре подноса с едой. Наотрез отказалась есть вражескую еду: боится, что мы ее отравим, — доложила служанка. — А потом попыталась связать из простыней веревку и спуститься по ней из окна. Но ей вовремя помешали слуги. Разозлившись, принцесса выбросила в окно все вещи из комнаты. До сих пор слуги убирают двор, по которому разбросаны осколки разбитой возы и посуды, разорванные в клочья подушки, вокруг которых летает пух. Она даже ковер выбросила. А он-то тяжеленный! Как только смогла?
Служанка явно не знала, как справиться с такой бурной особой, которой не сиделось на месте. Она поглядела на короля, ожидая услышать от него хоть какое-то решение этой несуразной проблемы.
— Мне кажется, — усмехнулся король, поставив печать на документе и принявшись читать следующий договор, — что все проблемы мы решим, если закроем окно. Заколотите его досками, чтобы она не могла ничего выбросить.
— Так в комнате пусто, ничего не осталось, — снова пожаловалась служанка, — только кровать без одеяла, подушек и простыней (они все давно во дворе валяются), пустой шкаф и, пожалуй, стол. Все, что можно было, она уже выкинула.
Король устало поднял голову.
— Ну, сама-то она еще не выбросилась, — сказал он с сарказмом, — а ведь и такое в голову может прийти.
Служанка замялась.
— Мне кажется для этого она сильна себя любит.
— Кто знает, — пожал плечами король и снова погрузился с головой в бумаги, которые нужно было подготовить к вечернему совещанию.
Изнуренная служанка со вздохом подошла к двери, собираясь покинуть королевский кабинет. Проходя тяжеленый отбор на должность служанки, в котором было немалое количество соперников, она не думала, что когда-то будет пытаться угодить какой-то девице, годившейся ей в дочери. Но приходилось покорно исполнять приказы короля и терпеть эту выскочку.
— Ах, ваше величество, — вспомнила служанка, остановившись в дверном проеме, — совсем забыла. А что делать с тем, что она ничего не ест?
Король не поднял головы, но глаза его как будто перестали блуждать по строчкам документа.
— А что, она совсем ничего не ест? — обеспокоенным голосом спросил
