твой.
(Деяния святых апостолов 16:31)
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
СЕМЬЯ
«Все. Теперь ложитесь спать, завтра вставать рано на мессу. Ваш отец будет вести».
«Мамочка, твоя жизнь была похожа на сказку! Не значит, что она такая же прекрасная, но значит, она такая же извилистая!».
Я рассмеялась.
«Дети, забираю у вас маму, выключаю свет! До завтра!».
Теодор, осторожно взял меня за руку и повел в нашу спальню.
«Тео, ты очень жесток. Они просто хотели подольше побыть со мной».
«Я не жесток, но эгоистичен, Лил, я тоже очень хочу побыть с тобой подольше».
Я рассмеялась от его внезапной щекотки.
«Боже, вспомнила весь этот ужас, у меня самой мороз по коже. Как только мы все это пережили, удивляюсь».
«Да уж», — Теодор улегся в постель поудобнее, хватаясь за уже навсегда больной бок, словно вспоминая ночь перестрелки и, вместе с тем, раскрывая свои объятия для своей жены — меня.
Вдруг дверь в спальню приоткрылась, откуда показались две головки: мальчишья — пониже и девчачья — повыше.
«Мам, а чем кончилось то?».
«Ну как, чем?», — я, издав вздох, присела, медленно обернувшись одеялом прямо с головой.
«Ваш папа оказался жив. Протянул до рассвета, а там уже приехала полиция, ведь его заметили местные — окровавленного и беспомощного».
Я умолчала о том, что наши преследователи были убиты. Соответственно, некому было передавать информацию обо мне или о Теодоре. Мадлен вскоре после того исчезла. Последний раз ее видели выбегающей почти голой из мастерской популярного художника-натурщика Луи Дюбуа. Говорят, что-то случилось, после чего она завязала.
«Он приехал за мной через два года. Забрал меня из монастыря».
«Папа, отчего так долго?!».
Он ждал, когда все точно уляжется. Чтобы ни меня, ни его не искали. Чтобы нити моей нервной системы укрепились. Чтобы я смогла пожить где-то вдали от калейдоскопа рая и ада, что вымотал меня, перемолол и выплюнул.
Оставив без ответа вопрос: «Мы поженились. Я официально стала матушкой. А уже через девять месяцев родилась ты», — я указала на свою любимую дочку.
«Ну точно сказка!», — с хитрой улыбкой проговорил сын. Все рассмеялись.
Я смотрела на своих детей и думала о том, что нет ничего чудеснее собственного спасения. Траур, который каждый из нас в определенный момент носит в своей душе не должен иметь возможность сеять зерна страха, не должен иметь возможность парализовать все аспекты жизни. Когда-то, будучи спасенной я прожила самый сложный отрезок моего времени вопреки трауру. Внутри лилась кровь моего невинного сердца, но, когда рана образовалась коркой, я не дала ему зачерстветь. Не дала унынию погасить себя. Выживет не сильнейший, выживет адаптивный. Я спасала себя, пока могла и вдохновляла других своим примером. Не требовала от себя больше, чем могла. Тратила и потребляла энергию, балансируя.
Несомненно, те события не выжечь из памяти никогда. Все потери, весь ужас, но и всю свою силу, всю свою мудрость, будучи такой юной и незащищенной.
Я уже давно отказалась от понятия «дом». Я ношу его, будто на себе. Пока со мной мои дети и муж — я дома. Но, если их однажды не станет раньше меня, то я тоже буду дома. Ведь у меня есть мой внутренний храм, а в нем — Бог.
Думала также о том, какое же сильное создание — Женщина. Женщина всегда будет вписывать свое имя в историю мира, в историю своих мужчин, в свою личную историю. Как бы Ей не было плохо, она танцует, крича от боли, красит волосы под песни о любви, поливает цветы, несмотря на плохую погоду, творит, играет, пробиваясь через мрак, в попытках вернуть свой законный внутренний порядок. По истине имя Женщины бессмертно.
Меня отвлек нежный голосок:
«Мамочка, если твоя жизнь — сказка, может и другие сказки на самом деле из реальной жизни?».
«Милая, может ты и права. Что, если книга — это один из существующих миров? Как и наш. Мы закрыли книгу, но жизнь наших любимых персонажей продолжается. А они даже не знают, что являются для кого-то лишь строчками на шершавых страницах».
Эта ночь была наполнена потрясающим умиротворением.
СТИХИ
МОЙ ДОМ
Если ты — дом мой, то от вьюги укрой,
Согрей же теплом огня.
Пусть в окна стучится снег и мороз,
Но беда обойдет навсегда.
В груди твоей, в сердце, пускай никогда
Не сдуют ветра любовь.
Пообещай, милый, мне навсегда
На нашем пути быть звездой.
Пусть свет твой всегда освещает дорогу,
А руки в замке тугом будем держать.
И сквозь года мы сумеем пройти,
И красный рассвет вновь встречать.
ДРУГАЯ
Скороспешно прикрывая рану,
Не сокрыть мне ауру тоски.
Через маску не видны всем слезы,
Превосходно:
не ужалят злые языки.
Круг сомкнулся, мы стоим не вместе,
Но я чувствую душой — то не отнять,
Как сквозь дым сигары, смех и жесты
Ты пытаешься мой взгляд поймать.
Выжгу я цвет глаз из памяти.
Позабуду вкус твоих обид.
Поклянусь я никогда тебя
Не увидеть в светлых снах своих.
Лишь украдкой, на секундочку,
На одно мгновенье лишь
Отведу я Богу душеньку:
Я взгляну, как ты с другой стоишь.
Доверяю я себе без совести.
Сдует пусть любовь мою и боль.
Я к себе с заботой, без жестокости,
Чтобы рану залечить собой.
ПРИВОРОТНОЕ ЗЕЛЬЕ
Я ночью совершила грех.
Мой свет души померк, утих.
Когда я снова захотела Вас
На белых простынях своих.
Я начертила адов круг,
Чтоб из него Вы не ушли.
Присыпала землей могил,
Чтоб роз шипы в Вас расцвели.
Разрезала ножом ладонь,
Чтоб кровь лилась на Ваше фото.
Полился шепот с черных гор.
Взяла я стебель мандрагоры.
Окутан тьмой, разум в тиски,
А сердце — мой десерт.
Чтоб не была наша постель
Отныне «адюльтер».
МУХИББИ
Ты имя мое, душа — твоя суть.
Начало всего, дай твой запах вдохнуть.
Ты смысл Вселенной, мой друг сокровенный,
Мой райский венок, ты жизни цветок.
Мое единение и моя сила,
Весна моя, радость, земель всех краса.
Ты — торжество. Ты мною любима.
Что путь освещает сквозь мглу ты звезда.
Беспечный поток, очаг моей спальни.
Весь мир поклонился одной лишь тебе.
Ты моя боль, но ты моя сладость.
Мой демон, горю от тебя я в огне.
Безумие разума. Чистое
