безусловно, кто-то следовал за ними по пятам. Однако повстанцам было бы куда проще подловить их здесь, на открытом участке горной дороги, одинаково удалённом и от Миньляня, и от железнодорожного узла. К тому же засаду стоило устроить гораздо раньше, чтобы успеть уехать подальше до заката. Не было никакого смысла выжидать до самых сумерек – так что, судя по всему, бандиты напали на след отряда совсем недавно.
Ущелье темнело на глазах. Эшер услышал, как один из повстанцев, торопливо передававших Карлебаху оставшиеся пузырьки, рыкнул по-китайски:
– Поторапливайтесь! Мы и так не успеем разбить лагерь до наступления ночи.
Джеймс услышал, как кто-то из остальной банды шепнул – очень тихо, чтобы побитый оспой командир не расслышал, – «яо-куэй…»
Сам главарь так и не покинул седла, но больше не произнёс ни слова. Ещё тогда, в Миньляне, когда отряд собирался в обратный путь, доктор Бауэр предупредила:
– Скачите как можно быстрее, но, если вас всё-таки остановят, помните – ополченцам не нужны неприятности. Отдайте им лошадей и ружья, и вам дадут спокойно вернуться к железнодорожной станции.
Банда отправилась дальше по тропе, навстречу сгущающимся сумеркам. Глядя им вслед, Эшер подумал, что в других обстоятельствах подобный расклад его в принципе устроил бы – но сегодня он достаточно насмотрелся на череп, лежащий в ящике у фрау Бауэр.
– Иисус всемилостивый, парни, – буркнул сержант Уиллард, – мы же теперь до станции раньше полуночи не доберёмся. Как вы там, профессор К, помощь нужна?
– Да нам всем, чёрт возьми, понадобится помощь, чтобы пережить эту ночку! – проворчал рядовой Барклай. – Господь всемогущий, я уже весь продрог, как собака! А к тому времени, когда мы доберёмся до станции, вовсе льдом покроемся!
Эшер не стал ничего говорить, хотя и сам уже порядочно замёрз. Однако он подозревал, что с наступлением ночи в этих скалах их будут поджидать неприятности куда более серьёзные, чем холод и бандиты.
Глава седьмая
– Прошу вас, не поймите меня неправильно – сэр Грант был для меня образцом настоящего джентльмена, – голос Паолы звучал так искренне, а в её огромных карих глазах плескалась столь отчаянная мольба, что Лидия поняла: девушка собирается сказать нечто такое, что в иной ситуации и в иных устах могло сойти за грязные сплетни, распространяемые злопыхателями. Миссис Эшер с некоторой грустью вспомнила о том, сколько всяких скандальных секретов передавали ей кузины, красавица-мачеха, дочки подруг её тётушек и прочие юные леди, учившиеся с ней в той невероятно престижной швейцарской школе-интернате, – и всякая сплетня неизменно начиналась со слов «не поймите меня неправильно».
Взяв молодую итальянку под локоток, Лидия повела её вдоль лавочек Шёлкового переулка, однако при этом склонила голову вбок, являя готовность слушать.
– Полагаю, вам известно, что всего несколько мужчин в дипломатическом корпусе прибыли в Китай с жёнами, – начала Паола с некоторым стеснением, – а молодые сотрудники – да и не очень молодые – как бы вам сказать… сожительствуют с китайскими женщинами… Да даже некоторые из тех, кто привёз сюда жену, – добавила она с горечью, – умудряются заводить наложниц-китаянок! А некоторые просто ездят в Китайский город или договариваются с местными… – она замялась, подбирая вежливый эвфемизм, – … посредниками, чтобы те приводили женщин в условленные места. Именно так поступает сэр Грант.
Впереди них, рассекая толпу китайцев – лавочников, солдат, зевак и продавцов шапок и мышеловок, – шествовала баронесса Дроздова, останавливаясь то у одного магазинчика, то у другого. Перемещаясь от прилавка к прилавку, она тыкала пальцем в отрезы шёлка, кричала на торговцев по-русски и на пиджине, споря о качестве той или иной ткани и подолгу рассуждая о разнице в оттенках.
Меншиков – а может, и Корсиков – держался в полушаге от своей госпожи, хотя окружающие китайцы не приближались к ним, лишь таращились во все глаза, как на слона или похоронную процессию. Лидия тоже пару раз замечала, как стайка детишек, крестьянок и носильщиков следует за ней по пятам, стараясь держаться подальше от Корсикова (или это всё-таки Меншиков?), но не стесняясь указывать на неё – китайцы, в отличие от европейцев, указывали подбородками, а не пальцами – и лопоча о чём-то. Скорее всего, о том, что европейцы и впрямь бесовские отродья – потому что «вот у той женщины волосы рыжие, как у бесов».
Мадам Дроздова не обращала на них внимания – для неё местные жители были чем-то вроде докучливых мух.
Зато Лидия их прекрасно замечала.
– Мне весьма странно слышать подобное, – шепнула она Паоле. – Но ведь развлекаться с китайскими… ммм, дамами – одно дело, а убивать их – совсем другое…
Паола отчаянно замотала головой.
– Это не просто развлечения, мадам. Это… – ей, судя по всему, очень хотелось говорить потише, однако в таком случае Лидия уже не расслышала бы её сквозь шум, царивший на улице. – Я так понимаю… ну, насколько я слышала… что сэру Гранту нравилось… причинять боль женщинам, с которыми он… сожительствовал. Иногда довольно сильную. Бывают такие мужчины, – добавила она серьёзно, видимо, полагая, что такая респектабельная дама, как миссис Эшер, ни с чем подобным никогда не сталкивалась. – Они не просто могут ударить жену, допустим, напившись – так-то все мужчины поступают…
Лидия открыла рот, чтобы возразить, что отнюдь не все мужчины поступают подобным образом.
– …но бьют их умышленно. А здесь, в Китае, есть мужчины, которые покупают женщин – девочек, – у их собственных семей, а потом сдают их внаём тем, кому… нравятся подобные развлечения, – даже сквозь вуаль шляпки стало заметно, как Паола покраснела от смущения. Лидия вспомнила соответствующие главы из «Сексуальной психопатии» Крафта-Эбинга, – за те три года, что она провела в Редклиффском лазарете Оксфорда, посещая медицинские лекции и вскрытия, ей довелось ознакомиться с этой книгой, вызвавшей у будущей миссис Эшер смесь врачебного любопытства и искреннего недоумения. Впрочем, она не стала упоминать об этом вслух, равно как и выспрашивать специфические подробности – ни об увлечениях сэра Гранта, ни о том, что творилось в доме помощника итальянского атташе. Лидия также не стала говорить, что практика продажи услуг такого рода её ничуть не удивляет, учитывая царившую в Китае ужасающую нищету и уверенность местного населения в том, что всё в этом мире продаётся и покупается. От замечаний подобного рода у кого-нибудь вроде её мачехи и тётушек непременно случилась бы истерика… впрочем, если вспомнить о том, откуда возникают истерики («… доктор Шарко из Франции… или, кажется, доктор Фрейд из Вены?.. отмечал, что истерики возникают на почве неудовлетворённости некоторыми аспектами личной жизни… пожалуй, стоит поинтересоваться этим вопросом подробно…»).
Вместо этого она ответила:
– Сэр Грант? Вот уж на кого бы не подумала!
Однако, по словам того же Крафта-Эбинга, львиная доля мужчин предпочитала именно такие развлечения, и далеко
