ПАТРИОТ
Патриот — положит душу за науку, за свободу; не свою душонку, братья, душу нашего народа. И добро творит любому, если платят подороже. Человек он, что ж поделать? Запродаст и душу тоже. Он прилежный прихожанин — не пропустит литургии. Но и в церкви ждет корысти он за помыслы благие. И добро творит любому, если платят подороже. Человек он — что ж поделать? И жену, гляди, заложит. Человек он с добрым сердцем, любит тех, кто победнее. Но не вас он кормит, братья, а сидит на вашей шее. И добро творит любому, если платят подороже. Человек он — что ж поделать? Сам себя сожрал бы тоже. Перевод А. Суркова.
В КОРЧМЕ
Тяжко! Тяжко! Пить желаю! Может быть, забывшись, скоро, как глупцы, не распознаю граней славы и позора. Мне б забыть страны невзгоды, отчий кров, родные дали и вождей, что дух свободы, дух борьбы нам завещали. Мне забыть бы род мой бедный, мать в слезах, отца могилу, бедных, чей кусок последний отнимает вражья сила. Грабят все народ нещадно. Грабит подлый чорбаджия и купец, до злата жадный, поп с Христовой литургией. Грабьте жадно, без разбора! Грабьте хищно, безвозбранно, ведь народ не встанет скоро, а у нас в руках стаканы. Пьем, поем про волю песни, скалим зубы на тирана. И в корчме нам будто тесно, и кричим мы: «На Балканы!» Покричим, а протрезвеем, клятвы всяк забыть стремится, и немеет, и посмеет над святыней жертв глумиться. А тиран бесчестит рабьей долей край наш покоренный, губит, вешает и грабит наш народ порабощенный. О, налейте! Пьяный буду! Чтоб души смягчились муки. Чувства трезвые забуду, потеряют силу руки! Пью назло врагам постылым, пью назло вам, «патриоты». Мне ничто уже не мило. А вы… вы все — идиоты! Перевод А. Суркова.
ВОТ ЧТО ВАС ЖДЕТ!
Может, не правда, да и не ложь
«Деньги, деньги, деньги!» — воскликнул однажды Наполеон I и разинул пасть, чтобы проглотить весь мир. «Деньги, деньги, деньги!» — говорят наши бухарестские торгаши{19} и прислушиваются к разговорам о том, где кто при смерти, чтобы проглотить все его имущество. «Деньги, деньги, деньги!» — сказал наш кир Михалаки{20} — и был настоящим чорбаджией. Деньги — ум, деньги — чувства, деньги — жизнь, деньги — бог. За деньги Генович{21} сделался шпионом, Найденов{22} — лакеем, Михайловский{23} — подлецом. Одни наши бухарестские патриоты работают в кофейнях не для денег, а только для того, чтоб усилить пищеварение. Но из всех этих золотых тельцов самого глубокого почета и внимания заслуживает кир Михалаки. Однако участь его та же, что и всех «великих» людей: судьба его трагичней судьбы Дон-Кихота.
Сидим мы с дедом Обрешко Кратунковичем в канун вознесения на улице и смотрим, как дети играют в «колечко». Снизу идет кир Михалаки; идет — и словно стены говорят ему: «Вот знатный человек, вот умный человек!» Кир Михалаки в самом деле знатный и умный человек: брюхо его… чтобы сделать такое брюхо, надо собрать брюха шести бухарестских трутней{24}, хоть они и побольше народных денег съели; голова его в пять раз больше,
