на этот раз голос прозвучал совсем близко.
Эйрин оглянулась. Прямо перед ней стоял красивый парнишка, неловко переминаясь с ноги на ногу и оттягивая подол рубахи вниз. Синие его глаза неотрывно смотрели на неё.
— Что…
— Томми тоже есть хочет, — повторил парень, которому на вид было лет тринадцать.
— Томми…
Сердце зашлось сильнее. Материнское — оно не могло не узнать в этом незнакомце своего сына. Сына, которому миновало всего шесть лет. Как и То́масу. Но перед ней стоял юноша. Рубаха, из которой он вырос за ночь, смешно топорщилась и подпрыгивала, норовя натянуться на нос, как бы он ни старался спрятать под подолом свои ноги. Черные волосы тоже отросли и падали на глаза, заставляя Криса нервно хмурить брови.
— Маленький мой, иди сюда, — она нежно прижала ершистого парнишку к груди, покачивая из стороны в сторону. В голове не укладывалось, как её шестилетний мальчик может выглядеть старше в два раза. «А он весьма…привлекателен», — промелькнуло в мыслях, когда Кри́стер поднял на неё взгляд своих ледяных глаз. — Ты так вырос за ночь. Томми не испугался?
Крис только отрицательно покачал головой, сжав губы в тонкую напряжённую линию. С братом они уже давно почти не общались, и он бы и рад был напугать этого сопливого мямлю, но Томми будто и не заметил разницы, не заметил изменений, что произошли с братом за ночь. Он, как всегда, заправил кровать лоскутным стареньким одеялом, усадил на подушку тряпичную куклу — подарок занозы Агу́ши, и, спрятав в кармане деревянный листочек, вышел из комнаты. И Крис снова почувствовал себя никем.
— Ну вот и хорошо, — Эйрин взлохматила чёрные вихры сына и, прижавшись губами к бледному лбу, добавила, — ну тогда иди, позови его. А я пока накрою на стол.
Крис в ответ молча кивнул и вышел из пещеры, сжимая ладони в кулаки. Чёткая, совсем не детская морщинка разрезала его лоб. Снова, снова ему приходится делить маму с братом. Даже теперь, когда он стал старше. Даже теперь, когда он сильнее. Даже теперь, когда в его жизни произошло что-то необъяснимое!!!
Эйрин проследила взглядом за сыном и, как только он скрылся из виду, обессиленно рухнула на сундук, сжав руками виски. Ещё вчера она, укладывая малышей спать, насмотреться не могла на своего маленького Криса, который только-только перестал бояться засыпать один. А теперь он в том возрасте, когда мальчики больше не хотят спать одни. Но уже не из-за страха перед темнотой и чудовищами…
Собравшись с силами, она поднялась и заставила себя успокоиться. Сейчас она с улыбкой накроет на стол, позавтракает вместе с детьми, а потом, когда мальчишки побегут мыть посуду в ледяных водах подземного ручья, она отправится к матери. Пусть Вендела и круг семи объяснят, что стало с Крисом. И как такое вообще могло случиться.
* * *
Холод пробирал до костей, стоило ей только поднять глаза и пересечься взором с этими — тусклыми и светлыми, в обрамлении старческих морщин. И если других жриц морщинки ничуть не портили, превращая их кожу в карту, расчерченную долгими годами поисков, то лицо этой заставляло сжиматься всё естество. И почему именно (и только) эта женщина могла прояснить происходящее? Дать ответы на вопросы?
Эйрин медленно опустилась на камень. Светлые глаза продолжали буравить её взглядом, и спасения не было. Даже мать, стоящая за спиной, молчала. Всегда гордая и своенравная Вендела только коснулась лёгким движением внутренней стороны запястья дочери… Но не произнесла ни слова.
— Говорили тебе, девка, выбрось одного из детёнышей за порог Регстейна. Говорили? Не послушала старших, не послушала.
Ведьма ткнула Эйрин в грудь сморщенным пальцем. От этого движения круглые ровные бусины на груди её подпрыгнули, столкнулись друг с другом, издавая приятный звук. Но Рогнеде было далеко до того момента, когда кто-то в здравом уме пожелал бы назвать её приятной. «И отчего именно она старшая из круга?» — в который раз недоумевающе подумала Эйрин, всё ещё не поднимая на ведьму глаз.
— Теперь один из этих крысёнышей принесёт горе народу. Ведь он не иначе как ошибка природы!
Эйрин резко вскинула голову. Мать за спиной предостерегающе ткнула её в лопатки, но девушке было уже всё равно. Любить старшую в обязанности ведьм не вменялось. Уважать — да, но любить… Каждая из круга обладала даром, позволяющим её народу выживать в подземелье. Тира собирала травы и готовила отвары да настойки, спасающие от любой хвори. Нередко даже те, перед кем уже открывались врата в Хелингард, возвращались целыми и невредимыми, стоило только Тире принести сумку со скляночками. Вигдис и Ильва тренировали Отчуждённых и сопровождали отряды на поверхность, патрулировали входы и выходы, маскировали их, чтобы ни одна человеческая нога не пересекла порог Регстейна. Мэрит заглядывала в будущее, дабы предостеречь, а Марна — создавала самые сильные заклинания. Даже Вендела — младшая из круга семи и мать Эйрин — была необходима, собирая крохотные капельки лунного и солнечного света и помогая выхаживать младенцев. Что делала Рогнеда? Старая ведьма день за днём сидела в алтарной комнате, не выходя из неё даже на обед. Она перебирала свои бусины, смотрела свысока на свой народ и не забывала повторять, что она — единственная из тех, кто ещё помнит, что было до. До битвы с людьми. До почти полного истребления их народа. До подземелья.
— Что смотришь на меня своими холодными глазёнками? — подозрительно ласково спросила Рогнеда, наклоняясь ещё ближе к Эйрин.
— А правду говорят, что вам и одного яйца не досталось, старшая? — так же ласково ответила ей девушка, растягивая тонкие губы в улыбке.
— Рина!
— Что, мама, — продолжая смотреть на раздувающиеся от гнева ноздри Рогнеды, Эйрин пожала плечами, — боги одарили меня. И пока у той, кто правит всеми вами, нет ни одной родной души, у меня их две. Две души.
Голос Эйрин оставался тих, но в груди бушевала ярость, тонкими иголочками поднимаясь к горлу, перекручивая внутренности. Она улыбалась, но уголки губ подрагивали, стараясь не сорваться в бессмысленном танце. Синяя жилка чётче выступила под тонкой кожей.
— Вооон!! — зарычала ведьма, отвешивая Эйрин звонкую пощёчину. Щека заалела, но Эйрин даже не дёрнулась, продолжая смотреть на Рогнеду. — ВОН, Я СКАЗАЛА!!!
Алтарный камень треснул, покрывшись тонкой паутинкой. В тонких спутанных волосах старухи промелькнули голубые
