хиндустанца, – принялся рассказывать мальчик, – ко мне, когда я разносил воду, подошёл вот этот старик, – тут юный водонос указал на кадия Абдуррахмана. – Старик поведал мне, что у него есть старый друг, купец из Дели, и такой же старый друг, купец из Бухары. И делиец желает удивить своего бухарского друга… Затем этот старик описал мне вас, – мальчик кивнул в сторону Рахматулло. – Он сказал, что я должен подойти к вам на базаре и сказать, что некий делиец ожидает вас в караван-сарае после вечернего намаза. Старик велел мне напустить на себя таинственности и не преминуть сказать, что эта встреча очень важна для вас… Я всё сделал, так как он велел и получил за это плату, а, спустя пару дней, услышал, что в караван-сарае задушили какого-то купца из Дели и очень испугался… – робко замолчал мальчик.
– Ничего не понимаем! Мы ничего не понимаем! – закричали тут люди на площади. – Зачем нашему кадию Абдуррахману было приглашать в караван-сарай этого человека по имени Рахматулло к хиндустанцу от его имени, а затем убивать этого хиндустанца?! А сейчас, получается, что этот хиндустанец жив!
– Да эти двое сошли с ума! – подлил масла в огонь Аблуррахман. – Как я мог убить этого хиндустанца, если в тот день я до глубокой ночи занимался своими судейскими делами, и меня видели в моём доме стражники, посетители, и, наконец, мой секретарь! Сейчас я велю стражникам взять их обоих и этого юнца-водоноса! – пригрозил он и отдал приказ страже.
Но стражники не двинулись с места, опасаясь разгневанной толпы, а до слуха Абдуррахамана донеслись возгласы:
– Мы не понимаем, но мы не верим тебе, кадий! Пусть вначале этот добрый мусульманин из Бухары даст ответ за свои речи, а купец из Дели получит возможность подтвердить или опровергнуть свои слова!
Делиец Камал, тем временем, совсем растерялся от криков и шума, и купец Рахматулло обратилися к нему:
– Разреши, уважаемый, я расскажу, как было дело сам, а ты поправишь меня, ежели найдёшь в моих словах неточность!
5
Когда купец из Дели кивнул головой в знак согласия, Рахматулло продолжил:
– Абдуррахман, ставший впоследствии, вашим кадием, был сыном участника похода амира Тимура на Дели. Он сам говорил мне об этом при нашей первой встрече. Но, видимо, отец Абдуррахамана не сумел обогатиться во время завоеваний, это и породило в нём злобу, передавшуюся со временем и его сыну. С детства грезивший о сокровищах Хиндустана Абдуррахман выучил местные языки у потомков пленников, привезённых Тимуром из Дели, и при первой возможности под предлогом помощи своему другу Сардору направился в Хиндустан.
Там чёрная злоба, нашедшая приют в его душе, проявила себя, и Абдуррахман задушил местную девушку. Его схватили и посадили в тюрьму. В тюрьме он и познакомился с одним из тхагов, научившим его секретам своего страшного ремесла. Как Абдуррахман выбрался из тюрьмы, я могу лишь строить догадки. Возможно, откупился, возможно, сбежал, а, быть может, был помилован, потому что по законам делийского султана наказанию подлежит лишь убийство, влекущее за собой пролитие крови без дозволения владыки Дели, удушение же к таковым не относится!
Так или иначе, покинув стены тюрьмы Абдуррахман отрёкся от ислама, примкнул к тхагам, затем покинул их и вместе с награбленным имуществом убитых вернулся в Самарканд богатым человеком… Чем иным можно объяснить его успешное возвращение после долгого отсутствия, ежели он совсем не имел купеческого опыта? Он закончил медресе, сделался уважаемым человеком и получил должность городского кадия.
Но жажда убивать, должно быть, жившая в нём с детства и отточенная в служении Иблисовой богине Кали, не покидала его. Богиня Кали овладела его разумом. Я не знаю, как давно он совершал убийства, но возмездие пришло к нему в лице Камала, купца из Дели, брата погибшей от его рук хиндустанской девушки.
У кадия Абдуррахмана была привычка ходить по базару в окружении стражников. Там Али и узнал его, как он нам поведал, по родинке на носу. Проницательный Абдуррахман, тоже поймал на себе тяжёлый взгляд незнакомца. Камал же, узнав убийцу своей сестры и поняв, что тот стал влиятельным человеком в Самарканде, смертельно испугался и бежал в караван-сарай, укрывшись там и намереваясь в ближайшее время покинуть город.
Но Абдуррахман уже узнал, откуда он, благодаря своим шпионам, и догадался, что перед ним человек, способный уличить его в первом убийстве. Одновременно Абдуррахман узнал от чайханщика Ойбека, также своего тайного наушника, что я, грешный раб Аллаха, собираю сведения об убийствах. Покончив с не в меру, по его мнению, много знающим, чайханщиком, ваш кадий решил избавиться сразу от двух опасностей – убить делийца, а вину за его убийство свалить на меня. Абдуррахман верно расчитывает, что в поисках новых сведений я отправлюсь на самаркандский базар, и подговаривает базарного мальчика-водоноса сообщить мне, что купец из Дели желает со мной встретиться. В то же самое время он заставляет одного из своих подручных, а среди них, как я уже слышал, были и курильщики терьяка, и прочие люди, готовые на всё, прокрасться в караван-сарай и придушить делийского купца.
Расчёт Абдуррахамана строился на том, что прихожу в караван-сарай, натыкаюсь там на тело задушенного хиндустанца и тут же туда врыватся стражники, застают меня у мёртвого тела, хватают и волокут к судье, то бишь к грозному и неподкупному Абдуррахману! А уж он сумел бы меня обвинить! Стражники же были подле караван-сарая поскольку кадий подсунул им сведения, о том что там находится притон непотребных женщин место продажи дурманящего зелья! Вот почему они стража появилась в караван-сарае столь скоро! Я прекрасно помню слова хозяина, который молвил, что самаркандские стражники обычно не спешат тушить пожары. Думаю, ответ здесь очевиден, они спешили не на пожар. Помыслите сами, правоверные, кто кроме кадия Абдуррахмана с его многочисленными шпионами мог так одурачить собственных стражников! К тому же я уверен он дал своим, так сказать, блюстителям закона, приказ схватить бухарского купца по имени Рахматулло.
Но тут расчёт Абдуррахмана дважды не оправдался! Во время убийства караван-сарай загорелся, и на пожар сбежались люди. А меня по счастливому стечению обстоятельств задержал Сардор, и я пришёл на место преступления, когда там уже были люди, и обвинить меня в убийстве было бы сложно. К тому же Сардор и другие посетители харчевни могли бы подтвердить, что во время убийства я был там. А вторая неудача Абдуррахмана заключалась в том, что на самом деле погиб вовсе не хиндустанец Камал а, напротив,
