Книга Могрость - Елена Маврина

Он спрятал руки в карманы темной парки, напыжился.

– Я ведь не против…

– Нет. Просто не встречались. Она сохла по этому… – Витя втянул воздух, немного ослабил неприязнь в голосе: – По соседу.

– Косте? По Сычеву? – не верилось Ане.

– Да. – Витя колко взглянул на сестру. – Что вы только в нем находили?

Это Аню задело. Сильно.

– Говоришь, как местные разведенки!

– Не обижайся.

– Обижайся? – Она повернулась к нему, сверля взглядом. – Я по нему не сохла!

– Ну он нравился тебе.

– Мне было-то лет тринадцать. Подростковые выдумки. Каждой ведь кто-то нравился.

– И вы с Лорой в одного втюрились. Но там взаимно получилось.

Аня накинула капюшон. Подружкам она доверилась зря. Ее уговорили признаться, посоветовали не скромничать и соглашаться на свидание, – а потом высмеяли за ложь. Спустя неделю Лора начала встречаться с Сычевым. Сразу поползли слухи, что у Ани увели любовь жизни. Слухи эти распространяли Инга, Надя и Таня, не без участия довольной Лоры. И Сыч назло подливал масло в огонь. Без сомнений. Подружки считали, что, страдая от неразделенной любви, Аня в пустую отместку начала встречаться с врагом Сыча – Юрой Никольским. Они якобы угадывали обиду в робких взглядах, в случайных вопросах, в «напускной» неприязни к Косте.

– Чепуха. Я на эту провокацию больше не ведусь.

Витя вскинул брови.

– Ты не должна была оправдываться. Они не понимали. Забудь, – извинился улыбкой.

– А ты не забыл? Ведь понимаешь, что никакой любви не было. Я видела синяки. Я знала, что бил – он.

– Я виноват, – шел брат на попятную. – Мы с Юрой сами ввязались в драку.

– Вас двое, а они, лбы, мутузили бомжа.

– Нам же не поверили. И Сыч уже извинялся раз сто, на работу звал. Люди меняются?

– Вот ты упертый! – горячилась Аня. – Всегда упертым был! Ослиная порода! Ты должен был показать синяки. Дядя бы в порошок стер этого гаденыша.

– Наверняка. – Витя виновато закивал. – И папу бы уволили. Дядя Сыча при связях. У него ружей полдома! Охоте и Сыча обучил – тот хвастался, даже кота застрелил.

– Всё напускное, прикрытие! Он ему не отец. Отправил бы домой. Потом ведь прогнал. – Аня махнула рукой. – Да ну тебя! Думай, что хочешь. Что хочешь, понял!

Витя отнял угрюмый взгляд от надгробия.

– Прости. – Раскаянно приблизился, протягивая мизинец. – Мир?

– Иди ты! – шикнула она вполголоса, смотря впереди себя.

– Мы ведь обещали не ссориться. – Витя положил руку ей на плечо неуверенно, словно она сейчас скинет ее, рьяно набросится с упреками. – Спасибо, что поверила мне. И не рассказала никому о тех синяках. Зенков угрожал язык вырвать. Глупо бояться, а я боялся, – Витя сглотнул, радуясь тому, что язык на месте. – Я панически верил, что нам с Юрой хана.

– Он тебя все равно поколотил. Сыч.

– Так, удара два. Садист хлопнутый. Я сказал, что хрен ему, а не с тобой свидание. – Витя довольно хохотнул. – И сейчас бы повторил.

Аня молчала, тяжело дыша в ослабевающем гневе. Тогда она ненавидела собственный отказ, всхлипывая над рухнувшими мечтами.

– Лишнее. Я до сих пор его избегаю.

– Ты у нас кремень. – Он шутливо толкнул кулаком ее в плечо. – Вика была такой же бойкой. Как ты. Ранимой, впечатлительной, но упрямой. Рассудительность часто принимают за слабость.

– Ее обижали?

– Нет, что ты! И мне она твердила: «Теска, мы ведь победители!» – Он поморщился. – Вот ерунда. Вот почему ерунда? – сокрушался.

– С победами всегда напряг.

– Твои подружки добивались, чтобы ты прятала характер. И будут добиваться. Чужие успехи мало приветствуются.

– Мне быть покладистей?

– Я бы хотел, чтобы ты не конфликтовала с уродами. Как и Вика. – Он не мигая кивнул догадкам. – К тому мосту ее привело упрямство.

Аня молчала. Ее беспокоили двусмысленные теории брата, намеки на подозрительные обстоятельства смерти.

– Я схожу к ней, отнесу конфеты на могилу?

– Только потом к Таю, да? – окликнула Аня.

– Он за кладбищем. Я хотел рядом с мамой похоронить: частью семьи был, но бабушка за сердце схватилась. – Витя обидчиво съежился. – Мы с Гришей его в леваде закопали.

– Встретимся тут через десять минут? – уточнила Аня, не в силах больше думать о смертях.

Вокруг выпятились монолитами надгробия. Потеря за потерей.

– Минут десять. Ты одна сориентируешься здесь?

– Да, думаю.

Туман путал тропы. Аня несколько раз выходила к ограде, начинала повторный круг поисков. Поворот сменялся поворотом. И тут ноги замерли будто у обрыва. Могила Тани предстала жутким последствием вандализма. Венки разбросаны, ленты сорваны, а ровная насыпь земли испещрена дырами, словно изрыта. Аня осмотрелась. Может, собаки? Искали еду? Поминая, ведь приносят пирожки. Она попятилась, развернулась и быстро зашагала к могиле тети.

Брата Аня ждала как на иголках, всматривалась во все стороны, заламывала пальцы. Где Витя? Позвать? Но страх нарушить покров тишины застрял во рту кляпом. Кричать на кладбище боязно. Аня начала вычерчивать зигзаги вдоль могил. Спустя десять минут поисков она нашла могилу одноклассницы брата. На деревянном столике лежала ватрушка. Аня достала телефон из кармана. Нет сигнала. «Вот же ж…»

Прикусила губу и осмотрелась, переставляя немеющими ногами по кругу. Никого.

Подстегиваемая кипучими эмоциями, Аня устремилась к выходу. Мимо мелькали пятиконечные звезды, ветхие кресты, мраморные скульптуры скорбящих ангелов. На лужайке у выхода клубился дым. Пахло гарью. Аня натянула воротник свитера на нос и без оглядки заспешила прочь с кладбища. Достигла зарослей карликовой ивы. Еще несколько шагов – поворот, а там откроется мост, дорога на Выездную улицу. Если Витя ушел, она его заметит, окликнет. Запах гари усилился, закружился в голове. Решетчатая изгородь деревьев темнела заслоном. Аня взглянула на телефон. Индикатор сети плясал: рос и исчезал, перечеркивался чертой, вновь подпрыгивал.

Кашель сдавил горло, она подняла взгляд и обмерла. Впереди стоял человек. В лохмотьях, без обуви, тощий, словно каторжник. Круглые глаза его слепо пялились на нее. Она развернулась бежать. В нескольких метрах возник близнец-оборвыш.

– Что вам нужно? – с угрозой обратилась, но несмело шагнула в сторону.

Нужно кричать. Витя где-то поблизости. Он услышит.

Босяк тронулся, шатко нащупывая опору, двинулся на нее. Аня бросилась обратно, к изгороди. Близнец крался манерой первого оборвыша.

– Что вам нужно?

Молчание.

Оборвыш только выставил лицо: землистое, вытянутое, с впалыми щеками. Прозрачные глаза смотрели прямо. Точки зрачков не двигались, но словно видели ее, всматривались. Аня юркнула между деревьев, метнулась с завидной прытью, но досадно подвернув ногу в выемке – повалилась спиной